Книга Стреляешь в брата — убиваешь себя - Максим Михайлов

— А вы как думали, детишки? — Влад качнул головой, будто проверяя, достаточно ли плотно она сидит на шее, характерным борцовским жестом разминая мышцы.

Одновременно он изобразил попытку подняться на ноги, отлично понимая, какая на это действие последует реакция. Если бы он имел дело с одним Джалалом, тот, привычно надеясь на свое физическое превосходство и соблюдая с детства усвоенные правила честного боя, конечно, отошел бы в сторону и дал ему подняться. Но тут был Салим, а весь жизненный опыт того, вся школа уличных драк и тюремных разборок, в один голос твердили, что врагу нельзя давать ни малейшего преимущества, а рыцарские правила хороши в книгах и фильмах, а отнюдь не в реальных жизненных ситуациях. Салим не мог упустить момент. Он должен был ударить, просто обязан. Влад ждал этого удара, и маленький азербайджанец его не разочаровал.

Кулак свистнул в воздухе с потрясающей быстротой, даже специально тренированный, заранее ожидавший атаки Влад и то едва успел отдернуть голову назад, металл кастета все же мазнул вскользь по губам обильно кровяня их. В наступившей тишине слышно было, как удивленно вздохнул Салим, понимая, что практически впервые в жизни промахнулся, нанося свой всегда неожиданный коронный удар. Впрочем, долго удивляться ему Гайворонский не дал. Разозленный тем, что коротышка все-таки задел его, капитан с силой утопил свой локоть в его открывшемся на миг подреберье и от души с оттягом добавил ребром ладони в основание черепа, коротким тычком оттолкнув обмякшее тело прямо на подскочившего Джалала. Огромный азербайджанец взревел от злости и аккуратно, почти нежно опустив бесчувственного напарника на землю, косолапо пошел на врага, широко раскинув в сторону руки. Ну, ни дать ни взять, поднявшийся на дыбки атакующий медведь. Гайворонского, конечно, подобными психологическими эффектами было не пронять, но надо отдать ему должное, выглядел Джалал в тот момент весьма внушительно. Впрочем, это не слишком помогло. Влад, расслабленно замерев в боевой стойке, спокойно ждал, внимательно следя за темно-карими, горящими бешенством глазами наступающего противника. Его руки и ноги он контролировал периферийным зрением, а взгляд, как и положено, был прикован к глазам, именно через них можно попытаться сломить волю врага, внушить страх и неуверенность, в них же отразятся все его намерения. Сначала мелькнет тень в глубине черного расширенного зрачка, а уж только потом рванется к цели кулак или нога. Понимающий человек поймает и расшифрует чужую мысль заранее, надо только уметь увидеть и правильно понять.

Однако все навыки Гайворонского сейчас пасовали, здоровяк тупо пер вперед ни о чем не думая, собираясь просто напросто облапить врага своими мощными, будто канатами перевитыми мышцами, лапами и сломать его пополам. Слишком зол он был сейчас, чтобы что-то просчитывать или специально планировать. Видя, что еще секунда и смертельные объятия сомкнутся, Влад решил действовать на опережение и, не мудрствуя, врезал ребром стопы по слишком далеко выставленному колену азербайджанца. Удар попал в цель, уходить от атак по нижнему уровню деревенского парня никто не учил, да он и не подозревал о самой возможности так ударить. Резкая боль разрядом электрического тока пронзила колено, острой иглой впившись в бедро, заставляя ногу подломиться под весом тела. Джалал взвыл от обиды. Такого подлого удара он вовсе не ожидал. А в следующий момент, внезапно оказавшийся очень близко, всего в нескольких сантиметрах от него враг, взмахнул руками, будто птица крыльями, и на уши азербайджанца обрушился жестокий удар, от которого он на мгновение оглох, а перед глазами вспыхнула яркая радуга. Следующего удара Джалал не видел, лишь каким-то шестым чувством угадал, что вот сейчас он последует, а потом ему показалось, что голова вдруг разлетелась вдребезги, как перезревший арбуз, и разом наступила темнота.

Рашид блаженствовал, развалившись в мягком кресле. Уютный махровый халат согревал разгоряченное контрастным душем тело. По комнате плыл сладковатый аромат анаши. Взгляд главаря банды лениво блуждал из угла в угол, трава не оказывала на привычный к наркотикам мозг сколько-нибудь заметного воздействия. По-крайней мере самому Рашиду всегда казалась, что она только стимулирует мыслительный процесс, расслабляя напряженные нервы и позволяя, отрешившись от мелких суетных забот, беспристрастно оценивать состояние дел и строить планы на будущее. Он не торопясь затянулся из гладкого приятно холодящего губы мундштука, в колбе маленького походного кальяна забулькало налитое туда щедро сдобренное специями вино, добавляя дополнительный алкогольный кайф к кружащей голову затяжке. Мысли текли ровные и лениво-неспешные, такие, какие только и приличествуют серьезному, многого добившемуся в жизни человеку. Вот вроде него, Рашида… Кому-то, конечно, покажется, что все его успехи и достижения не повод для гордости, а так себе, какая-то ерунда. Но ведь все в этом мире относительно. Каждому свое: кому-то строить и разрушать города, вести великие войны, изменять историю человечества, а кому-то и надо всего лишь построить дом, да завести свое дело, позволяющее уверенно и спокойно смотреть в приближающееся завтра. И будет этот маленький человек ничуть не несчастнее всесильного правителя мира, а то и гораздо счастливее. Ведь не зря сказал мудрец, что у большого человека большие заботы, а у маленького, маленькое счастье.

Строго говоря, Рашид пока ни дома, ни семьи не завел, да и дело, которое приносило ему необходимый для жизни доход, стабильным и дающим уверенность в завтрашнем дне назвать было можно лишь с очень большой натяжкой. Но, ничего, ведь это только начало, первые шаги на длинной дороге. А в конце будут и особняк на морском берегу, и молодые покорные жены, и целая толпа сопливых наследников, и долларовый счет в швейцарском банке. Почему именно в швейцарском, и чем швейцарский банк лучше не швейцарского, Рашид внятно объяснить не смог бы, но почему-то именно такой счет устойчиво ассоциировался у него с успешностью и процветанием. Конечно, до всего этого было еще ой как далеко. Но начало положено, а начало это, как известно, полдела.

Ой, как трудно было начинать! Рашид невольно скривился, вспомнив то время, когда только еще собирал теперешнюю команду. Воспоминания были не из приятных, чего уж там говорить! Чего стоил один липкий, неотвязный страх неудачи, преследовавший его по пятам день и ночь. Действительно, это наивные крестьянские парни, считающие его вожаком и непоколебимо уверенные в его мудрости и удачливости, могли себе позволить слепо, не задумываясь и не сомневаясь отправиться в чужой город абсолютно без поддержки и связей. Он-то отлично понимал, что шансов на удачный исход их затеи кот наплакал. Решивших нахрапом по-наглому урвать чужой кусок пришлых бандитов, вполне могли просто порвать бандиты местные, могли повязать на первой же пробивке менты и, опустив почки и переломав ребра, вынудить незадачливых гастролеров взять на себя все нераскрытые глухари, каких в нынешнее лихое время у любого опера навалом. В конце концов, им могли просто отказаться платить, как бывало это не раз в родном Азербайджане, когда сунувшись к разжиревшему барыге, натыкались на целую толпу его решительно настроенных родственников мужского пола. В таких случаях приходилось уходить, несолоно хлебавши, не будешь же устраивать настоящую войну с трупами и перестрелками. Да мало ли какие опасности могли поджидать пришлую бригаду в чужом городе! Так что неудивительно, что целую неделю перед отъездом Рашида мучила не проходящая бессонница. Пожалуй, кроме него ясно осознавал весь риск, на который они идут, только Салим, единственный из всех прошедший неплохую жизненную школу, почти столь же богатую на уроки житейской мудрости, как и та, что выпала на долю самого Рашида. Все-таки колонию для малолеток не сравнишь с тремя годами, проведенными на самой настоящей взрослой зоне рядом с взаправдашним вором в законе и его положенцами имеющими немалый вес в преступном мире. Именно тогда попавший за банальную хулиганку Рашид из бестолкового баклана превратился в теперешнего бригадира. Зона она многому учит, особенно на первой ходке, когда только и становится видно, кто ты есть по жизни, и какое место занимать в ней право имеешь. Многих тогда удивила благосклонность матерого вора в законе уже почти десяток лет державшего в железном кулаке всю зону к молодому бестолковому быку из породы тех самых кожаных рогометов что, не признавая ни понятий, ни законов по дурости пачками летели на нары в конце восьмидесятых, когда суровая ментовская длань еще не потеряла ни силы, ни веса. Тем не менее, вору чем-то глянулся дерзкий и независимый молодой парень, разглядел он в нем что-то особенное. А разглядев, приблизил к себе, ввел в круг людей, общаясь с которыми Рашид получил больше знаний об устройстве жизни и практической пользы, чем выпускник любого университета. Именно тогда и созрела в его голове идея, собрав бригаду из земляков, осесть в каком-нибудь крупном русском городе, где бабы слаще, мужики трусливее, а жизнь не так жестко структурирована и регламентирована, как в мусульманском обществе.