Книга Русский камикадзе - Валерий Рощин

— Понятно… — снова повторил крепко сложенный мужчина и пожал его руку:

— Ну что ж, счастливо тебе, лейтенант.

— И вам, — кивнул тот в ответ и, заметно припадая на правую ногу, направился вдоль берега.

Мужчина помолчал, глядя ему вслед, и вдруг окликнул:

— Топорков!

Паренек остановился, обернулся…

— Ровно через десять месяцев я отправлю в штаб ПУрВО официальный запрос по поводу твоего перевода в нашу команду.

— Правда? — расцвел мальчишка в улыбке.

— Истинная правда. Так что приблизительно через год встретимся на Кавказе. Надеюсь, за это время ты не остынешь и не превратишься здесь в Горбатове в… паркетного спецназовца.

— Ни за что! — крикнул лейтенант. — Я сам хотел вас, Павел Аркадьевич, попросить об этом, да как-то… стеснялся.

Радостно подкинув вверх пятнистую кепку, поймал ее, залихватски напялил на перебинтованную голову и зашагал, забирая вправо от реки — туда, где начинал просыпаться город.

Около получаса, пока сохла, раскачиваясь от дуновений легкого ветерка на ветках кустарника выстиранная одежда, они сидели, прижавшись друг к другу и молчали.

Наконец, задумчиво глядя на тонкую линию противоположного берега, он спросил:

— У тебя никогда не возникало желания свалить куда-нибудь очень далеко? В глухое местечко, в безлюдье, в Тмутаракань — чтоб забыть все проблемы, чтоб ни одна сволочь не отыскала…

Поправляя почти высохшие волосы, она с тихим вздохом отвечала:

— В первую очередь мне необходимо проводить папу. Похороны состоятся, наверное, завтра.

Сочувственно и с пониманием взглянув на нее, мужчина кивнул.

— А желания… — опустив голову, молвила она, — сейчас у меня имеется масса желаний и первое из них: незаметно и поскорее попасть домой…

Он тоже мечтал сейчас о многом. А не хотел только одного: чтобы она сызнова обратилась в деловую горгону журналистского цеха, которая исподволь начинала раздражать.

— …Второе: запереться там на все запоры. Как следует отмыться от этого ада. А третье… — отчего-то замолчала она, не окончив фразы.

Мужчина разглядывал ее профиль и красивой формы неприкрытую грудь, понемногу теряя надежду. Очень скоро — с минуты на минуту она должна придти в себя и тогда… Тогда ненависть к убийцам отца, помноженная на профессионализм журналистки заставит ее бросится сломя голову строчить разгромные статьи по горячим следам, покуда не осело, не развеялось ветром времени облако грандиозной сенсации.

А потом непременно засядет за очерк о чудовищном маньяке, жертвой которого сегодня едва не стала.

Горькая ухмылка промелькнула на его лице и, дабы охладить ее будущий порыв, он проинформировал:

— Заказчик убийства твоего отца мертв.

— И кто же им был? — одними губами прошептала она.

— Стоцкий.

Услышав фамилию губернатора, девушка вздрогнула. Медленно повернув голову, с минуту удивленно смотрела на него…

— Да, ты оказался прав: убивать — мужская работа, — кивнув, прикрыла она глаза. — Против таких подонков, как Стоцкий, без твоей профессии, умения и жестких методов просто не обойтись. Да, ты был прав… А мои статьи исключительно для тех, кто читает газеты.

Он хотел что-то ответить, да вдруг почувствовал легкое прикосновение к ноге. Девушка с нежной осторожностью провела пальчиками возле огромного синяка, оставленного одной из падавших на него труб и, прижавшись щекой к мужскому предплечью, закончила недосказанную чуть раньше фразу:

— А третье мое желание самое заветное и самое давнее и самое сильное. Ты хотел бы услышать о нем?

— Да. Если это не связано с интервью, задуманным еще в школе.

— Нет, — улыбнулась девушка. — Оно касается совсем других наших отношений. Я с первого сентября тысяча девятьсот девяносто второго года тайно мечтаю об одном. Чтоб ты меня крепко обнял и по-настоящему поцеловал…

Дальше он говорить ей не позволил…

Натянув на себя успевшую просохнуть одежду, они собирались отправиться к ней домой.

— Мне кажется, будет лучше от него избавиться, — опасливо покосилась девушка на пистолет.

Мужчина поднял с бетона бесшумное оружие Валерона, покрутил его в руках, вынул и вставил обратно обойму с шестью необычными патронами, погладил матовый бок с буквами «ПСС» и сбитым номером…

— Знаешь… Что-то мне подсказывает: нас еще ждут впереди проблемы. Рановато от него избавляться, — привычным движением сунул он оружие за пояс и обнял ее за талию. — Ты готова?

— С тобой, мой любимый, куда угодно, — кивнула она и, прильнув к его сильному плечу, зашагала рядом.

* * *

Приблизительно в это же время утренняя смена бродяг и нищих шерстила ряды городских мусорных баков — выгребали то, что было выброшено жителями ближайших домов за ночь.

В одном из самых «козырных» районов в одиночку, без напарника ковырялся в баках бомж лет тридцати пяти. Неожиданно на тротуаре появился соперник — такой же оборванец в раздолбанной обувке. Конкурент заметно прихрамывал, часто и воровато оглядывался и быстро приближался к рядочку заветных контейнеров. В одной руке он нес набитую чем-то пузатую торбу, другая — перебинтованая, покоилась на перевязи возле груди.

— Э-э! — настороженно выглянув из-под серого капюшона, огласил возмущенным рыком спящую округу хозяин здешней помойки. — Т-ты ч-чё!.. Совсем н-нюх п-потерял!!

— Чего горланишь, Печкин? — тихо остудил его пыл старик. — Своих не узнаешь?

— А-а!.. Эт-то ты, — сразу сбавив громкость, радостно закивал молодой.

Он едва умел говорить. Вероятно, когда-то перенес тяжелую травму головы или клиническую смерть.

— Держи, это тебе.

Старик подал торбу; а тот, жадно схватив ее, с довольным любопытством заглянул внутрь. Выудив гроздь спелых бананов, стал быстро поедать один за другим…

— А г-где твои усы? И ч-чего ты п-побит-тый, в б-бинтах? — полюбопытствовал, не отрываясь от трапезы бродяга.

— Кушай-кушай, — подбадривал старик. — Упал на ровном месте. С кем не бывает?.. А усы… Подстриг я усы — замучился с ними возиться каждое утро. Ты вот что: ешь и слушай меня внимательно.

Тот сделался чрезвычайно серьезным и от охватившего напряжения даже перестал жевать.

— Ты хорошо запомнил тот загородный дом, где пострелял охрану и прикончил пожилого мужика?

— Д-да. Очень х-хорошо.

— Сейчас тебе предстоит туда прогуляться снова.

— Кого н-надо г-грохнуть?

— Девку, которую ты стерег. Она дочь того мужика.

— Так з-зачем ты п-приказал ее отп-пустить? — силясь понять знакомца, наморщил грязный лоб бомж.