Книга Рубин королевы - Жюльетта Бенцони

– Успокойтесь, Дианора! – вмешался Кледерман. – Мы как раз обсуждали этот вопрос, когда вы вошли. Я не только не принял чека от князя, но и собирался сам предложить ему выписать чек, с тем чтобы возместить понесенные им убытки...

– Все это слишком сложно для меня. Ответьте мне честно и откровенно, Мориц! Вы купили этот камень для меня, ко дню моего рождения, да или нет?

– Да, но...

– Никаких «но»! Значит, он мой, и я оставляю его себе! Я сама придумаю для него оправу...

– Вам следовало бы, – перебил ее Альдо, – дать вашему мужу возможность объяснить это «но»! Вам стоит послушать: тело человека, продавшего ему этот камень, только что вытащили со дна озера... Перед тем его задушили. А менее чем за три месяца до этого он всадил мне пулю чуть ли не в сердце.

– Боже мой!.. Какая волнующая история! Тем больше у меня оснований дорожить этим камнем.

И Дианора расхохоталась в лицо Морозини, в который раз мысленно спрашивавшего себя, как он мог умирать от любви к этой помешанной. «Такая красота, и ни капли мозгов!» – думал венецианец, глядя, как молодая женщина порхает по кабинету мужа. Годы скользили по ней, словно живительная влага. Сквозь ее нынешний облик Альдо видел ее такой, какой предстала она ему рождественским вечером у леди Грей. Северная фея! Снежная сильфида в искрящемся платье цвета ледника, так нежно льнувшем к каждому изгибу ее юного тела, еще более пленительного, чем ее лицо!.. Позже он встречался с ней еще дважды: в Варшаве, где на одну ночь оба вновь обрели головокружительные наслаждения былых времен, и на свадьбе Эрика Фэррэлса с Анелькой Солманский. Но во второй раз он уже не подпал под влияние чар обольстительной датчанки. Впрочем, лишь потому, что был околдован прекрасной полькой! И сейчас Альдо невольно подумал, что между этими двумя женщинами существует странное сходство.

Как и Анелька, Дианора не отставала от моды – по крайней мере, в манере одеваться, – ее платье из тонкой серо-голубой шерстяной ткани открывало выше колен безупречные ноги и позволяло угадать все грациозные линии тела, по-прежнему стройного и ничем не скованного под этим нарядом... Зато роскошный бледный шелк волос она все же сохранила в неприкосновенности. Сейчас она продела свою руку под руку мужа и смотрела ему в глаза с нежной мольбой. А тот... даже не верилось, что это лицо, такое холодное и суровое на вид, способно выражать такую страсть. Может быть, еще не все потеряно, не попробовать ли разыграть эту карту?

– Будьте благоразумны, сударыня! – мягко произнес Морозини. – Разве хоть один любящий муж согласится с легким сердцем подвергнуть опасности ту, которую любит? А вы, без сомнения, окажетесь в опасности, если будете упорствовать в желании оставить себе этот камень.

Все еще цепляясь за руку Кледермана и глядя ему в глаза, Дианора передернула плечами:

– Какая чушь! Мой муж достаточно силен, достаточно могуществен и достаточно богат для того, чтобы защитить меня от любой опасности. Вы понапрасну теряете время, милый князь! Никогда, слышите, никогда я не отдам вам эту драгоценность! Я уверена, что для меня она станет самым настоящим счастливым талисманом.

– Превосходно! Вы победили в этой битве, сударыня, но я не теряю надежды выиграть войну в целом! Оставьте пока рубин у себя, но, умоляю вас, подумайте еще! Не в моих привычках пугать людей, однако вам следует знать: сохранив рубин, вы навлечете на себя несчастье. А теперь желаю вам спокойной ночи!.. Не провожайте меня, – прибавил он, обращаясь к Кледерману. – Я знаю дорогу и собираюсь прогуляться до отеля пешком!

Кледерман расхохотался и, оставив жену, подошел к своему упрямому гостю.

– Вы знаете, что отсюда до него несколько километров? И лаковые туфли – не самая удобная обувь для прогулок. Умейте красиво проигрывать, дорогой князь, и разрешите моему шоферу отвезти вас. Или вы позволите мне предложить вам башмаки погрубее?

– Вы решили сегодня вечером не оставлять на мою долю никакой инициативы? – спросил Альдо с улыбкой, которая, впрочем, была адресована только швейцарцу. – Согласен на машину. Я бы предпочел грубые башмаки, да опасаюсь неодобрительного взгляда портье в «Боре»!

Длинная машина скользила по мокрому саду, но дождь уже перестал. Небо прояснялось, и от черной воды озера тянуло холодной сыростью. Всю дорогу, до самого центра города, они катили по большим лужам, в которых зыбко отражался свет фонарей. В такой поздний час, да еще и погода выдалась ненастная, улицы совсем опустели. Несмотря на яркое освещение, Цюрих этим вечером выглядел печально, и Альдо с признательностью подумал о Кледермане: в долгой прогулке по этой ледяной хлюпающей пустыне не было бы ровным счетом ничего приятного! А поразмышлять над проблемой, поставленной перед ним четой Кледерман, вполне можно, лежа в теплой постели. Пока что Морозини не представлял себе, как ее решить. Даже при помощи Адальбера. Разве что просто-напросто ограбить банкира?

Все еще перебирая в уме варианты, князь шагал по широкому, застланному толстым ковром коридору к своему номеру. Он вставил ключ в замочную скважину... И тут на него обрушилась темнота. Удар по затылку свалил венецианца с ног, и тот, словно сброшенная одежда, упал на заглушивший шум мягкий ковер...Альдо очнулся на узкой железной кровати в комнате, обставленной так убого, что даже монах-траппист погнушался бы ею. Стоявшая на столе керосиновая лампа освещала потрескавшиеся, покрытые плесенью стены. Первой мыслью Альдо было, что ему снится кошмар, но еле ворочающийся язык и гудящий череп убеждали в неприятной реальности происходящего, хотя он никак не мог припомнить, что же с ним произошло. С трудом приводя в порядок мысли, Альдо постепенно восстановил в памяти последние свои осознанные жесты: вот он остановился перед дверью, вот вставил ключ. Дальше – черная дыра. Стало быть, вопрос в следующем: каким образом он из коридора роскошного международного отеля попал в эту грязную яму? Мыслимо ли, чтобы напавшие на него сумели, пусть даже посреди ночи, вытащить его из отеля и куда-то перенести?

И что еще более странно: он мог свободно передвигаться, его не связали. Князь встал на ноги и подошел к единственному окну, узкому, с крепко запертыми ставнями. Что касается двери, она, хоть и выглядела ветхой, была снабжена новеньким замком, с которым Морозини никак не сумел бы справиться. Он не обладал талантами своего друга Адальбера и сейчас горько пожалел об этом. «Если нам суждено когда-нибудь встретиться снова, попрошу его дать мне несколько уроков!» – пробормотал он, вновь вытягиваясь на матраце, ничем не покрытом и, казалось, набитом булыжниками. Рано или поздно кто-нибудь обязательно сюда придет, а пока лучше потерпеть...

Долго ждать не пришлось. Стрелка часов Альдо – у него, как выяснилось, ничего не взяли – отсчитала десять минут, и дверь открылась, пропустив внутрь какое-то земноводное: сходство с жабой было поразительным, вплоть до бородавок. Позади уродца шел человек, при виде которого узник невольно вскрикнул от изумления. Вот этого типа он никак не ожидал еще раз встретить в своей жизни, по той простой причине, что считал его заточенным во французскую тюрьму или же должным образом переправленным в Синг-Синг: это был собственной персоной Ульрих, американец, с которым князь столкнулся два года назад, бурной ночью на вилле в Везине. Однако это возникновение из небытия не только не встревожило венецианца, но даже позабавило его: всегда лучше иметь дело с кем-то, кого уже знаешь.