Книга Лицо на продажу - Михаил Серегин

– Слухом земля полнится, – ответил я. – Впрочем, я мог бы посвятить вас в некоторые детали… В обмен на ваши тайны. Раз вы все равно собираетесь меня прикончить, так хоть удовлетворите перед смертью мое любопытство!

Мне стало понятно, что господин Заболоцкий определил нас с Мариной в разряд зарвавшихся шантажистов. Это было вполне в его характере – страсть к деньгам он, несомненно, полагал наиглавнейшей движущей силой. Учитывая это, можно было попробовать потянуть время. Вряд ли Заболоцкий предполагал наличие у нас еще каких-то сообщников – шантажисты обычно не любят огласки.

– А что? Пожалуй, я соглашусь на это, – раздумчиво проговорил Заболоцкий. – Спешить мне некуда. А вам-то и подавно некуда торопиться, верно? Может быть, выговорившись, мне будет легче вас застрелить… Вы просто не представляете, до чего трудно решиться на убийство человека! – Он дал мне время вполне оценить глубину этой мысли, а потом продолжил уже более деловым тоном: – Тогда, наверное, перейдем в комнату! Здесь мне тяжело разговаривать. Тяжкий груз на сердце, понимаете? Только двигайтесь медленно, без резких движений, руки держите на затылке… Я постоянно держу вас на мушке и, если что, – сразу стреляю, учтите! Теперь идите к двери…

Он направлял мое движение, следуя за мной в трех шагах и постоянно напоминая о своей мушке. Хотя о ней речи как раз быть не могло, потому что краем глаза мне удалось заметить, что пистолет у Заболоцкого с глушителем. Таким образом, мушка была просто образом, волновавшим его скудное воображение.

Мы вошли в затененную комнату, и Заболоцкий приказал мне сесть в кресло, спиной к окну. Сам уселся напротив, наставив на меня пистолет и пристально наблюдая за каждым моим движением. Позиция для стрелка была не слишком выгодной, но, по-моему, он просто боялся оставить меня рядом с дверью.

– Может быть, я опущу руки? – спросил я.

– Опустите, – согласился он после секундного раздумья.

Это уже было что-то. Меня, правда, угнетала мысль, что теперь Чехов ни за какие коврижки не двинется с места, пока не запишет наш увлекательный диалог. Зато появилась надежда, что момент расправы откладывается.

– Кстати, – спросил я вполне светским тоном. – Как здоровье доктора Миллера?

– Он очень плох, – серьезно ответил Заболоцкий. – У него второй инфаркт, и прогнозы очень неутешительные. Это тоже на вашей совести, Ладыгин! Вы доставили ему слишком много огорчений… Следили за ним…

– Вы хотите сказать – напрасно? – спросил я. – Он не был вашим соучастником?

В полумраке я едва заметил, как Заболоцкий усмехнулся.

– Да вы же ничего так и не поняли, Ладыгин! – снисходительно сказал он. – Миллер был моим компаньоном. Да-да, ваш покорный слуга – совладелец клиники. Удивлены? По некоторым причинам я предпочитал не афишировать своей роли. Миллер мог наслаждаться властью сколько угодно. Меня прежде всего интересовали деньги. Я получал семьдесят процентов доходов. Неплохо, как вы считаете?

Однако если вы думаете, что можно разбогатеть, оставаясь в рамках законности, то вы глубоко ошибаетесь. Да вы и сами предпочли обходной путь к богатству, верно? Вообще, если бы, не выходя за границы дозволенного, можно было бы обеспечить себе достойную жизнь, кто бы преступал эти границы?! Да что там достойная жизнь! Клиника не могла бы работать без существенных вливаний, делающихся в обход бухгалтерской ведомости! И кому от этого было бы легче? Сколько людей сразу бы лишилось надежд?

– Мне кажется, лирику можно опустить, – заметил я. – Меня больше интересуют корыстные мотивы ваших поступков.

Заболоцкий немного помолчал.

– А вы хамоватый молодой человек, – скорбно сказал он. – Могли бы не перебивать меня хотя бы из чувства самосохранения. Но у вас есть это дурное качество, вы любите заигрываться!

– Да, мне это свойственно, – небрежно согласился я. – Но с годами мне удается избавляться от большей части своих недостатков.

– Я, признаться, этого не замечаю, – ехидно ответил Заболоцкий.

– Вы просто не знали меня раньше, – объяснил я.

– И слава богу! – моментально откликнулся Заболоцкий.

– Однако, может быть, продолжим? – предложил я. – Мы остановились на незаконном добывании денег. Вы оперировали в своей клинике криминальных деятелей, верно? Руками Миллера причем! И брали с него за это семьдесят процентов.

Заболоцкий самодовольно улыбнулся.

– Да, некоторые заигравшиеся господа готовы платить бешеные деньги, чтобы переменить свою одиозную внешность. Особенно удобно, что эти бешеные деньги никак не учитываются… Неудобно то, что эти господа иногда попадаются на глаза персоналу. Но если коллектив подобран с умом и работа его хорошо оплачивается, это неудобство в значительной степени сглаживается. То есть практически за стены клиники ничего никогда не выходит…

Он хохотнул и продолжил, повторив:

– М-да, не выходит, кроме самих оперированных… Они выходят с новой физиономией и растворяются в человеческой массе. И больше от них нет никакого толку… Абсолютно никакого! И знаете, что я придумал? – В полумраке сверкнули его глаза. – Я решил организовать безотходное производство!

– Вы решили варить из пациентов мыло? – спросил я.

– Что за глупое предположение? – рассердился Заболоцкий. Все-таки с чувством юмора у него было на удивление скверно. – Ничего удивительного, что с вашим интеллектом вы ничего не добились в жизни! Держу пари, что на операцию для своей подруги вы брали деньги взаймы.

– Брал! – признался я.

– Мне жаль ваших кредиторов. Плакали их денежки. Кстати, ведь вас направил ко мне, кажется, Штейнберг, не так ли? Откуда вы его знаете?

– Я работаю под его началом.

– Правильнее будет сказать: работал, – уточнил Заболоцкий.

– Не будем придираться к словам! – попросил я. – Надеюсь, Борис Иосифович не является вашим сообщником?

– Попрошу вас сменить лексикон! – рассердился Заболоцкий. – Что за бандитская терминология! Нельзя считать человека преступником, если он идет в ногу со временем. Лично я готов простить что угодно, кроме низкого интеллекта. Вот бедная Юлия! Всем она была хороша, но умишком, увы, не блистала! Рано или поздно она должна была плохо кончить. В данном случае ей еще повезло!

– Да, повезло девчонке! – поддакнул я. – В жизни редко выпадает такая везуха. Практически один раз.

– Вы опять упражняетесь в идиотизме? – вспылил Заболоцкий. – Это начинает меня раздражать!

– Ну-ну, не буду! – покладисто сказал я. – Расскажите про безотходное производство…

Заболоцкий заговорил не сразу. Мой идиотизм вывел его из равновесия. Он дулся еще пару минут, но потом все-таки продолжил. Видимо, специфика его подвигов не давала ему возможности выговориться прежде, и теперь он лихорадочно наверстывал упущенное. В кои-то веки еще он мог найти столь благодарного и безответного слушателя!