Книга Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин

Никогда еще он так не бегал. Жизни многих людей висели сейчас на волоске и зависели только от его скорости и удачи. Немногочисленные прохожие с удивлением наблюдали, как хорошо одетый господин несется по улице словно базарный вор, стянувший связку баранок. Добравшись до угла Новой, Алексей повернул направо. Он старался дышать ровно и не сбиваться с темпа: четыре шага — вдох — четыре шага — выдох.

Судьба благоволила Лыкову. До пересечения с Мещанской, где кончается город, оставалось сто саженей. Если там стоят и ждут, скрыться уже не получится. Даже если оторваться от погони — например, через Потанину деревню пробиться в лес, — «оборотни» за ним не побегут. Им проще сразу проехать в Нефедьевку. Тогда семье конец… Вдруг из Варнавинской улицы прямо на сыщика вывернула телега. Тот замедлил бег и ахнул — в телеге сидел Оденцов!

— Трефил Осипович! Вас сюда Бог послал!

— Лексей Николаич? Что случилось? Вы — и в эдаком виде!

Лыков бросился на дно телеги:

— Некогда объяснять. Завалите меня соломой и что есть мочи везите в Нефедьевку. Вопрос жизни и смерти!

Оденцов выполнил просьбу мгновенно: укрыл сыщика и стеганул кобылу. Та бодро помчалась вперед. Уже через пять минут они выехали из Варнавина на тракт и покатили на север. Движение вокруг было оживленным, и Алексей не рисковал высовываться. Только просил вполголоса из-под соломы:

— Трефил Осипович! Еще скорее, Христа ради!

Лишь когда у Заболотья телега свернула на Нефедьевский выселок, сыщик сбросил солому и сел. До дома оставалось полторы версты. Он выбрался из города, он жив и не ранен, но с минуты на минуту следом примчатся «оборотни». Их будет не меньше десятка, все с оружием, и они не успокоятся, пока не убьют Лыкова. А заодно и всех, кто окажется поблизости — как свидетелей. Что же делать, что же делать? В центре России, средь бела дня оказаться не в силах защитить семью от бандитов! Потому что эти бандиты представляют здесь власть. Бежать всем вниз, чтобы прокрасться на пристань? Но парохода сегодня уже не будет. Сесть в экипаж и попробовать доехать до соседнего уезда? Догонят и перестреляют прямо на тракте. Спрятаться в лесу? От Щукина не спрячешься. Держать оборону в доме? Он, дурак, сегодня утром отпустил двух объездчиков обратно на кордон. Решил, что опасность уже миновала… А лакей, дворник и оба конюха отпросились в деревню на свадьбу. Теперь в доме лишь Окуньков и повар. Их тоже прикончат, если они посмеют вступиться за хозяина…

Пока ехали до поместья, Лыков решил. Он соберет оба семейства — свое и Титуса — в мезонине. Забаррикадируется, и они со Степаном станут отстреливаться. Через десять минут на выстрелы прибегут из деревни мужики. Тогда Недокрещенный уже не посмеет устроить бойню на глазах у десятков людей. Его, Лыкова, арестуют и увезут — до ближайшего оврага, но зато женщины и дети останутся живы. Варенька никогда больше не выйдет замуж, будет коротать свой век вдовой и воспитывать детей. Николка и Павлука смутно-смутно запомнят отца… Будьте вы прокляты, «оборотни»! Все равно вам конец! Приедут разгневанные Благово с Таубе, и тогда никто не уйдет от возмездия… Вот только он, Лыков, этого уже не увидит.

26. Бой

Оденцов высадил Алексея перед главным домом.

— Спасибо вам, Трефил Осипович! А теперь побыстрее уезжайте отсюда. Храни вас Господь!

Не задавая лишних вопросов, крестьянин развернул телегу и был таков. Сыщик же вбежал в дом.

Там все было тихо, безмятежно и уютно. Никто даже не подозревал, какая угроза нависла над ними. Оказавшись в этой доброй атмосфере дома, Алексей решил переменить план и попытаться удалить близких в деревню до приезда «оборотней». Лучше не пугать Вареньку и детей стрельбой, не подвергать их опасности. В стороне от их глаз и помирать легче…

Лыков прислушался. Сверху доносились детские голоса, в соседней комнате няня Наташа о чем-то пререкалась с поваром. Через какие-то полчаса сюда явятся те, кто хочет их убить… Надо торопиться!

Раздались легкие шаги, и в прихожую вбежала Варенька. В сером домашнем платье, с ниткой жемчуга на изящной шее, она была необыкновенно красива.

— Лешенька! Ты уже вернулся! Как славно. Боже, что за вид у тебя? Ты же весь в соломе! Валялся в стогу с бержеркой?[100]Смотри, я вас когда-нибудь застукаю!

— Дети наверху?

— Да, с Грушей.

— Все четверо?

— Да. А что случилось?

— Немедленно собери всех. На сборы десять минут.

— Алексей, объяснись! Зачем такая спешка? Куда мы едем? И почему у тебя такой затравленный взгляд, в конце концов?

— Делай, что велю, и не задавай вопросов. У нас очень мало времени. Всем обитателям Нефедьевской дачи надо немедленно перебраться в деревню. Вы с детьми остановитесь в доме отца Дионисия, остальные пусть устраиваются сами. Передайте батюшке мою нижайшую просьбу приютить вас на одну ночь. Утром я за вами приеду.

— Хорошо, я сейчас все сделаю, только скажи мне: что произошло? Я твоя жена, я имею право знать.

— Когда ты становилась женою, то обещала перед образом во всем почитать меня и слушаться. Помнишь? Вот и слушайся. Скоро здесь состоится разговор. Возможно, он сделается резким, будет сцена. Если вас не станется дома, мне окажется легче. Понимаешь? Легче не ошибиться, а повести себя правильно. Ваше присутствие будет только сковывать. Теперь все. Иди и делай все, как я сказал.

Алексей говорил мягко, но тоном, не допускающим возражений.

— Все-таки… тебе угрожает опасность?

— Сейчас нет. Но ты жена сыщика и должна быть готова ко всему. Счастью не верь, а беды не пугайся. Сохраняй хладнокровие и уводи детей.

По лицу Варвары Александровны пробежала судорога, но она тут же взяла себя в руки и сказала громко:

— Наташа, Агриппина, идите немедленно сюда!

Няня и жена Титуса сразу явились на зов.

— Быстро одеваем детей и уезжаем. Берем с собой все необходимое для ночевки. Сбор здесь через пять минут.

Женщины прыснули в разные стороны. Матери побежали наверх к детям, а Наташа принялась увязывать сменную одежду и даже притащила откуда-то ночные горшки.

— Степан! — крикнул коллежский асессор.

— Туточки я, Лексей Николаич, — отозвался Окуньков, входя с улицы.

— Быстро заложи хоть пролетку, хоть телегу и увози женщин и детей в деревню.

— Пролетка на ходу.

— Подгони сюда и помоги снести в нее вещи. Поторопись!

— Слушаюсь!

— Еще вот что. Передай всей без исключения прислуге, что есть в доме, мой приказ: немедленно покинуть поместье. Дом можно не запирать.

— Слушаюсь!

Вокруг началась суматоха. Наверху бегали и радостно кричали дети — еще бы, приключение! Внизу суетились Наташа со Степаном, укладывая багаж. Вдруг сыщик спохватился — а не перекрыт ли уже путь в Нефедьевку? Чертыхнувшись, он поднялся в мезонин. Навстречу ему уже выводили одетых по-дорожному детей. На ходу чмокнув Николку и Павлуку в пухлые щечки — возможно, последний раз в жизни, — сыщик открыл окно и всмотрелся. Так и есть! Три десятка солдат в белых рубахах, с винтовками за спиной, выстраивались в цепь, перекрывая путь между поместьем и деревней. В цепи выделялась рослая фигура Готовцева. Воспользовавшись правами воинского начальника, капитан вызвал команду резервных войск. А со стороны Аппалихи подъезжала пролетка с двумя седоками. Почему их так мало? Хотят вызвать его и убедить сдаться, чтобы не подвергать опасности домашних. У одного из парламентеров блестнули на солнце золотые погоны. Неужели сам Бекорюков пожаловал?