Книга Кто будет президентом, или Достойный преемник - Фридрих Незнанский

Турецкий едва заметно кивнул, но от комментариев и вопросов воздержался, чтобы не дать Елизавете Петровне потерять нить рассказа.

— Я ничего не говорила Сваровскому, — продолжила она после паузы. — Не хотела его расстраивать. Вместо этого я принялась обхаживать начальника техотдела, чтобы он добыл мне компромат на Мохова. Я хотела обвинить его в неуплате налогов или еще чем-нибудь таком. Сковородников взломал личный архив моего мужа, но ничего важного добыть не смог.

— Подождите… — Турецкий нахмурил брови. — Но ведь эти статьи в Интернете, — они ваших рук дело?

— Статьи? — Елизавета Петровна усмехнулась и покачала головой. — Нет. Я понятия не имею о том, кто их написал и вывесил. У меня появился невидимый помощник. Кто он — я не знаю. Я хотела уничтожить мужа, но не смогла этого сделать. Или не успела. Вот и все.

— То есть… вам больше нечего мне рассказать? — удивился Александр Борисович.

Она пожала плечами:

— Я рассказала вам все, что знала.

— Сегодня вы встречались с Трубоч… то есть с Трегубовым. Это помощник Сваровского. Зачем?

— Трегубов выполняет для Сваровского самые конфиденциальные и рискованные поручения. Я хотела, чтобы он помог мне свалить мужа. Я больше не знала, к кому обратиться. Но он отказался. Я просила его ничего не рассказывать Сваровскому. Но, мне кажется, он расскажет. Если уже не рассказал.

Турецкий молчал, угрюмо глядя на свою собеседницу. Он рассчитывал, что Мохова расскажет ему гораздо больше, а выяснилось, что она ничего не знает. Ни про статьи в Интернете, ни про убийства Гирина и Воронова. Не знает или просто водит его за нос?

Александр Борисович пристально вгляделся в ее лицо. «Если и врет, то очень ловко», — подумал он.

— Полагаю, нам больше не о чем говорить? — сказала Елизавета Петровна. Она надела темные очки и взяла со стула сумочку. — Если я сделала что-то подсудное — арестуйте меня. Если нет… Я больше не хочу, чтобы вы появлялись в моей жизни. Никогда. Боюсь, что если я еще раз вас увижу, я выцарапаю вам глаза. А теперь — прощайте.

И она встала со стула.

6

— Это ведь вы вывешивали статьи. Больше некому.

Андрей Долгов долго смотрел на Турецкого своими узкими черными глазами. Потом медленно усмехнулся:

— Считайте, что вы меня раскусили. Да, эти статьи вывешивал я.

— А материал для них вам помогла добыть секретарь Татьяна, — продолжил Александр Борисович. — Так?

Долгов кивнул, качнул острым желтым подбородком:

— И здесь угадали. Я убедил ее, что не стану использовать эту информацию во вред Хозяину.

— И она вам поверила?

— Она знала, как я предан Хозяину.

— И, должно быть, сильно удивилась, когда узнала, как именно вы использовали информацию.

— Вовсе нет. Я сказал ей, что разоблачительные статьи в конечном счете помогут Виктору Олеговичу выиграть выборы. Видите ли, Александр Борисович, политика — слишком тонкая игра, чтобы в нее можно было играть грубо и прямо. Тут нужны обходные пути, оригинальные задумки. Фантазия, в конце концов!

— Подождите… Дайте соображу. Возможно, я слишком тупой, но не могу понять — как Мохову могли помочь эти ваши игры с Интернетом? Вы ведь подставили его, вырыли ему яму.

Долгов покачал головой:

— Вовсе нет. Вы не знаете наших избирателей. Это у вас, в Москве, компромат способен убить политика. А у нас самым страшным для кандидата является незапятнанная репутация. Народ не доверяет чистюлям и умникам. Он хочет знать, что кандидат — такой же человек, как и другие. Что он — «нашего круга», с таким же калашным рылом, как у нас, только обладает сноровкой, умом и хваткой. Что в жизни его было так же много грязи, как у каждого, а может, даже больше. Такому человеку народ будет доверять.

Турецкий смотрел на Долгова с сомнением.

— Не верите? — усмехнулся тот. — Я и сам сомневался, когда задумывал эту игру. Думал, не слишком ли она тонка для наших тупоголовых избирателей. Оказалось — нет. Стоило нам слегка подмочить репутацию Мохова, и его избирательный рейтинг вырос на два процента! Видимо, наш народ любит тех, кого обижают и притесняют. Это тенденция нашего времени.

— Я не верю вашим рейтингам, — сухо сказал Турецкий. — Вы же небось сами их и пишете?

— Не сам.

— Значит, их делает подконтрольная вам контора.

— Вы правы, рейтинговые исследования проводит наш фонд. Но это не мешает ему быть объективным.

— Чепуха. Вам сообщили то, что вы хотели услышать. Вы ни черта не понимаете в политике.

Лицо Долгова переменилось. Оно стало сухим, острым и неприязненным.

— Я не намерен обсуждать с вами тонкости своей политической игры, — резко сказал он. — В конце концов, это не ваше дело.

Александр Борисович усмехнулся и покачал головой:

— Ошибаетесь. Мое. Мохов вызвал меня из Москвы, чтобы я нашел того, кто забрасывает Интернет компрометирующими статьями. И я его нашел.

Глаза Долгова сузились еще больше.

— Ну, допустим… — прошипел он. — Допустим, вы меня нашли. И что вы намерены делать? Расскажете обо мне Хозяину?

— Расскажу. И сделаю это прямо сейчас. Я уже узнавал, Мохов у себя в кабинете.

Долгов уперся костяшками кулака в стол и завис над Турецким, подобно хищной, жилистой птице с острым клювом.

— Вы не сделаете этого, — сипло, едва сдерживая гнев, проклокотал он. — У Хозяина слабое сердце… Впрочем… — Долгов вдруг распрямился, и лицо его снова разгладилось. — Хозяин мужик умный, он поймет меня. А вас выкинет из города, как паршивого пса. Вы всем здесь уже изрядно надоели, Турецкий.

Александр Борисович встал с кресла, повернулся и, слегка прихрамывая, направился к выходу.

— Лучше оставьте все, как есть, — сказал ему вслед Долгов. — Если не хотите, чтобы все стало еще хуже.

7

По дороге к приемной Мохова Александр Борисович старался не думать о том, нужно открывать ему глаза на правду или нет. Возможно, кандидату лучше оставаться в счастливом неведении. Вдруг он придет в ярость, уйдет в запой, в конце концов, вызовет к себе Долгова и разобьет об его голову стул? Все может быть. Мохов, как все невротики, склонные к депрессии, абсолютно непредсказуем. Вероятно, эта непредсказуемость в сочетании с жестокостью и помогла ему пережить девяностые.

В конце концов Турецкий решил не забивать себе голову подобными вопросами. Его вызвали, чтобы он сделал работу, и он ее сделал. Отработал, так сказать, свои деньги. Честно отработал.

Войдя в приемную, он быстро осведомился:

— Мохов на месте?

— Хозяин вас ждет, — ответил Татьяна, не глядя Турецкому в глаза.