Книга Великолепная пятерка - Сергей Гайдуков

Но потом на замену приехал мрачный Карабас, и Дровосек понял, что если это и каторга, то не для него одного придуманная. Значит — плевать, переживем...

Он съездил домой, сделал перевязку на порезанной руке, поел, посмотрел телевизор и лег спать, чтобы потом через пять часов проснуться и ехать менять Карабаса.

Но выспаться не удалось, потому что приехал Монгол. Дровосек уважал этого человека, поскольку Монгол обладал такими качествами, которых не было у самого Дровосека: немногословность и сдержанность. Монгол никогда не лез на рожон, он молча выслушивал, кивал и потом делал все по-своему. Дровосек же устраивал скандал, ругался со всеми подряд, а в результате... Ну вот, например, порезанная осколками оконного стекла рука.

Еще Монгол не лизал начальство, вел себя спокойно, с достоинством — Дровосек это ценил, хотя иногда ему хотелось, чтобы Монгол на пару с ним взорвался в ответ на какую-нибудь дурацкую прихоть Шефа или Морозовой...

Плохо в Монголе было то, что с ним нельзя было просто посидеть, просто выпить, просто побазарить за жизнь... Ну, на то он и Монгол.

Вот и в этот раз Монгол сначала сказал пару утешительных фраз, что-то насчет того, что баба, она и есть баба, иногда ее слова нужно пропускать мимо ушей. Судя по всему, Монгол в совершенстве овладел этим искусством.

Но потом Монгол свернул только было наладившийся разговор в сторону работы, будь она неладна... Он заставил Дровосека заново изложить всю историю с Бурмистровым, и Дровосек изложил, только стал нервничать, потому что из-за Бурмистрова все и вышло — последняя стычка с Морозовой, последняя выволочка, которую она ему устроила... Может, и за дело, конечно, только ведь можно было другие слова подобрать, и вообще...

— Я же не пацан, — с горечью говорил Дровосек. — Я же ей не пацан сопливый, чтобы меня так... На мне столько всего, что... Я свою работу знаю, я, может, не всегда хорошо соображаю, но на меня можно положиться. Ведь так, Монгол?

— Конечно, — кивал Монгол. — На кого мне еще положиться, кроме тебя? Не на Карабаса же...

— Да, — захохотал Дровосек. — Насчет Карабаса можно быть уверенным только в одном — в морг он тебя привезет, не откажет... Хотя тоже мужика можно понять, на пенсию ему скоро, зачем ему все эти приключения?

Монгол снова соглашался, даже улыбался — сдержанно, как всегда. Дровосек смотрел на эти сжатые губы и вдруг засомневался в искренности Монгола.

— Ты тоже меня прорабатывать будешь за Бурмистрова? Тоже скажешь, что я облажался?

— Если бы ты тогда занялся Бурмистровым, — медленно произнес Монгол, — некому было бы вытаскивать меня из «Славянки». Меня там едва по стенке не размазали. Я не забыл.

— Хорошо, — кивнул Дровосек. — Хорошо...

— Я спрашиваю про Бурмистрова, — пояснил Монгол. — Потому что мне кажется, тут есть какой-то ход, какая-то скрытая информацию для нас. Я пока еще не врубился, но я постараюсь.

— А-а-а... — протянул Дровосек. — Сам хочешь? Понятно, — он испытующе посмотрел на Монгола, и Монгол не стал отводить глаза. Он кивнул:

— Да, сам хочу. Получится или не получится — не знаю. Но я попробую.

— Боярыня одобрила?

— Она пока не знает.

— Хм, — Дровосек почувствовал, что его симпатии к Монголу увеличиваются.

— Мне кажется, что она делает немного не то...

— Вот-вот, — энергично закивал Дровосек, еще не дослушав фразу до конца.

— Мы и так времени много упустили, только во вторник взялись... А она надеется, что все решится этой ее закладкой в романовской квартире. А если не решится? Надо что-то еще делать, какие-то варианты искать... Вот я и пытаюсь.

— Правильно, — сказал Дровосек. — Правильно... А если выгорит у тебя, а у нее не выгорит...

— Это уже неважно, — скромно сказал Монгол.

— Это важно, — не согласился Дровосек. — Это будет важно, когда вернется Лавровский. Смотри. Шеф наверняка пойдет на повышение. А кто на его место пойдет? Ну не Морозова же... А тебе тут будет чем похвастаться.

Монгол посмотрел на часы и сказал, что ему пора, а Дровосек понимающе покачал головой, думая, что задел Монгола за живое — оттого он и заторопился.

Когда Дровосек снова остался в одиночестве, сон уже не шел, шли горькие мысли о том, что вот люди — Монгол, например, чего-то там делают, чего-то там добиваются... А на него, на Дровосека, только шишки валятся. Не сработался он с этой дурой. Только ведь и Морозова права: в другие команды его не возьмут, потому что такая уж у него репутация...

Выходит, нужно менять репутацию. Нужно что-то делать. Вот Монгол чего-то там задумал... Стоп. А у него же у самого есть наработка. У него же есть Бурмистров. Который сам по себе очень ценный объект. Морозова сказала, что после той заварухи до Бурмистрова ему не достать... А кто это так решил? Кто это может знать? Кто-нибудь это проверял?

— Ха! — обрадованно сказал Дровосек.

Четыре с половиной часа спустя, немногим не доехав до места, где томился от безделья в служебной машине Карабас, Дровосек остановил свою «девятку» и подошел к телефону-автомату.

— Алло, — сказал он в трубку. — Это кто? Это Бурмистров?

— Да, — как-то неуверенно ответили ему.

— Помнишь меня? Я от Бори Романова, мы с тобой встречались во вторник...

— Помню...

— Ну, — сказал приободрившийся Дровосек. — В тот раз у меня не получилось к Борьке в квартиру попасть, там какой-то переполох у вас был... Я просто взял и смотался.

— Да, да, — ответила трубка, непонятно что имея в виду.

— Нам нужно бы еще разок встретиться... Борис тут мне еще кое-что поручил сделать. Ты не против?

— Нет... В принципе — нет...

— Вот и хорошо, — Дровосек едва не рассмеялся в трубку. — Вот и отлично.

В конце концов, почему только Монгол может работать сам? И чем он хуже Монгола?

Да ничем. Дровосек повесил трубку, вытащил телефонную карту и довольно рассмеялся, глядя на освещенные окна домов на территории «Славянки». Морозова очень удивится. Очень удивится, когда он ей притащит в мешке этого Бурмистрова вместе со всеми его знаниями. Морозова удивится, Монгол удивится, Шеф удивится...

Пожалуй, при таком раскладе Дровосек мог рассчитывать не только на премию.

Борис Романов: разговоры о друзьях

Парамоныч, коренастый широкоплечий мужик, густая борода которого делала его еще больше похожим на кондового деревенского обитателя, поставил на стол перед Борисом пару пива и сказал, мечтательно почесывая затылок:

— Ты знаешь, Боб, я хочу, чтобы было, как в той рекламе. Ну, типа — на хер мобилу, на хер бизнес, все на хер, только песочек, пиво и свои пацаны, с которыми уже лет десять не сидели хорошо...