Книга Не Сволочи., или Дети-разведчики в тылу врага - Теодор Гладков

И юный разведчик добрался до своих. Он как-то бесшумно сумел опуститься на дно траншеи и, увидев красноармейцев, тут же потерял сознание.

В медсанбате Пете оказали первую помощь, а затем его отправили на машине в Ленинград и поместили в госпиталь. К счастью, как сообщили Ковалдину врачи, рана у мальчика оказалась неопасной. И все-таки военному контрразведчику, когда он впервые увидел на больничной койке перевязанного бинтами Петю, было очень трудно сдержать волнение:

— Как же так, Петя, случилось? Больно? Дорогой мой мальчик. Это я виноват, не надо было посылать тебя в тыл к фашистам…

Потом Ковалдин передал ему привет от Куприна и Таевере. Глаза у мальчика радостно заблестели. Он обрадовался: о нем помнит сам начальник Особого отдела фронта. Петя взял своего наставника за руку и тихо произнес:

— Не расстраивайтесь, дядя Никита. Мне не больно. Совсем не больно. Дела у меня пошли на поправку. Вы ни в чем не виноваты. Виноваты в этом только фашисты. Передайте комиссару госбезопасности 3-го ранга, что я скоро поправлюсь и готов снова идти в разведку. Ведь вы пошлете меня туда?

Мальчик вопросительно смотрел на Ковалдина и ждал ответа. А тот погладил его по белокурым волосам, тяжело вздохнул и сказал:

— Ты поправляйся… Быстрее поправляйся. А там посмотрим…

26 сентября 1941 года старший оперуполномоченный 6-го отделения ОО Ленинградского фронта младший лейтенант госбезопасности Н.Ф. Ковалдин писал начальнику Особого отдела фронта П.Т. Куприну: «Петя Петров в ночь на 21 сентября был выведен в тыл врага. Возвращаясь, попал на гитлеровские минные поля, подорвался, ранен. Сейчас находится на излечении. Личные политико-моральные качества его еще лучше заострились. С нетерпением ждет выздоровления и хочет вновь идти в разведку».

Один в поле — не воин

Петя выздоровел и уже 1 октября 1941 года опять отправился в разведку, в тыл немецко-фашистских войск. На этот раз в разведку мальчик ушел в составе разведывательной группы. Возглавлял ее бывалый разведчик 20-летний комсомолец Николай Кузьмин. Вместе с ними во вторую свою ходку во вражеский тыл ушел 18-летний ленинградец Алексей Григорьев. Им предстояло обследовать Тосненский район и установить в нем координаты аэродромов врага, откуда, по данным войсковой разведки, делали свои регулярные налеты на Ленинград фашистские самолеты.

1 октября 1941 года в 11 часов вечера они отплыли на лодке со своего берега Невы. Ночью приплыли в село Ивановское, спокойно высадились на противоположном берегу, не встретив гитлеровских постов. Переночевав в заброшенном сарае, ранним дождливым утром 2 октября разведчики вышли к деревне Захожье. Отсюда начинался разведывательный рейд по Тосненскому району. Чтобы не привлекать внимание гитлеровцев, шли поодиночке, каждый в метрах двухстах друг от друга. Впереди шел с каким-то печально-скорбным видом Петя в белесом овчинном полушубке, за ним чем-то озабоченный в старенький телогрейке Григорьев, подпоясанной тонким ремешком, и замыкающим был что-то бормочущий про себя командир в латаной-перелатаной немецкой шинели. Если бы кто-нибудь прислушался к его ворчливому бормотанию, то услышал бы проклятия в адрес нудного осеннего дождя. Со стороны казалось, что это местные жители отправились в промозглую погоду по своим нехитрым, но срочным домашним делам: они торопятся, засветло, до наступления комендантского часа им необходимо вернуться домой.

Но это только казалось. Разведчиков в это время терзала только одна мысль: «Скоро первый охранный пост гитлеровцев. Удастся ли проскользнуть?» Волнение у них достигло наивысшего предела. Их понять можно. Ведь первое препятствие всегда брать трудно.

Разведчики прошли этот пост. Немцы их даже не остановили. Только один усатый толстый кавалерист на сером в яблоках орловском рысаке резко направил лошадь на Григорьева. Алексей на какое-то время оторопел, затем схватил поводья руками, стараясь сдержать натиск могучей лошади.

Немец засмеялся, ударил Григорьева свинцовой нагайкой по спине и весело поехал к будке, откуда доносились звуки губной гармошки. Хотя и был Алеша в телогрейке, жгучая боль обожгла его спину. Глаза его на мгновение вспыхнули ненавистью к своему обидчику. Казалось, еще миг — и он схватится за булыжник. Но юноша сдержался и с тем же озабоченным видом пошел по деревенской улице.

А впереди шел Петя, и казалось, ничего не интересовало мальчика. Он занят только своими грустными заботами. Но глаза юного разведчика уже успели запечатлеть во дворе одного из деревенских домов тщательно замаскированную батарею противотанковых орудий. В саду следующей деревенской избы располагалась зенитная батарея. Через две избы, в огромном амбаре, где до войны хранилось колхозное сено, в полураскрытые ворота он увидел штабелями уложенные до самой крыши снаряды. «Вот здесь склад боеприпасов», — подумал Петя. «Да, так и есть», — твердо решил он, увидев выползавшие два тяжело нагруженных грузовика. На другой улице он зафиксировал колонну стоявших автомашин с полуразобранными понтонами. Мальчик насчитал тридцать две машины. Не ускользнули от внимательных его глаз и многочисленные повозки, которые были заполнены бревнами, лодками и разным плотницким инструментом. Все это двигалось в сторону Ленинграда. «Уж не готовятся ли фашисты к форсированию Невы?» — задал себе вопрос Петя.

Вот и конец деревенской улице. Пора уходить из Захожья. Петя поднял левую руку и взмахнул ею. Через некоторое время он проделал это еще раз: то был сигнал его друзьям покинуть деревню.

Вскоре разведчики были в лесу. Забравшись под ветви огромной ели, они, веселые и радостные, делились результатами первой разведки. Кузьмин в центре деревни насчитал 10 немецких танков. Григорьев на соседней улице, в пустом осеннем саду, заметил зенитную батарею, а рядом с ней только что построенный дот, щели которого ощетинились тремя пулеметами.

Первой своей разведкой ребята остались довольны. Память их намертво схватила все данные о немецко-фашистских войсках. Теперь путь их лежал в деревню Никольское.

Никольское разведчиков встретило какой-то странной, гнетущей тишиной. Не слышно было даже лая деревенских собак, которых всегда так много было в этой деревне. И тут Петя, шедший впереди цепочки, вздрогнул. В центре деревенской площади стояла высокая, свежеоструганная, капитально сработанная виселица. Посередине ее ветер раскачивал тело повешенного, совсем еще мальчика. На груди его висел большой кусок фанеры, на котором крупными буквами было нацарапано:

«Он убивай германски золдат. Так будет з кажды».

Разведчики быстро прошли через деревенскую площадь. Каждый из них, словно клятву, тихо повторял: «Мы отомстим за твою мученическую смерть, неизвестный герой».

В Никольском немцев находилось немного: разведчики насчитали только 8 танков и около роты солдат с тремя офицерами.

И снова в путь. Перейдя по не охраняемому гитлеровцами временному деревянному мосту через реку Тосно, они вскоре были на станции Саблино. Здесь их внимание привлекла артиллерийская батарея. Это была необычная батарея. Такую они видели впервые. Ребята долго изучали ее. На четырех платформах, по три на каждой, было укреплено 12 орудий. На каждой платформе одно орудие было направлено в сторону Тосно, второе — на Колпино» третье — в противоположную сторону от станции Саблино. Разведчики, спрятавшись в густом ельнике, долго изучали эту фашистскую батарею и никак не могли понять, для чего же она создана, и тогда Кузьмин по праву старшего группы сказал: