Книга Решительный барон - Салли Маккензи

— Отлично сделано. Вы умеете обращаться с животными, леди Килгорн. — Мисс Смит широко улыбнулась женщине. — Я поступила мудро, пригласив вас на домашний праздник. — Она бросила негодующий взгляд на близняшек Аддисон. — Хотя мне ясно и то, что я сделала несколько ошибок, составляя список гостей.

Близняшки Аддисон ахнули в унисон.

Грейс отошла на несколько шагов от того места, где происходило бурное объяснение, и приблизилась к Дэвиду.

— Вы пойдете со мной в сад? — спросил он. Грейс помедлила с ответом. — Я хотел бы рассказать вам, как прошла моя беседа с бабушкой.

— Разумеется, — с улыбкой ответила Грейс.

Они вышли в одну из застекленных дверей. Остальные женщины вели увлеченный спор о домашних питомцах, и потому на их уход никто не обратил внимания.

Воздух был свежий, влажный и прохладный, но вместе с тем бодрящий. Грейс позволила лорду Доусону взять ее под руку. Они пересекли террасу и спустились с крыльца на дорожку.

— Как прошел ваш разговор, милорд? — спросила Грейс.

Она была очень рада, что Дэвид все-таки объяснился с леди Уордем. Старой женщине очень важно помириться со своим прошлым, однако мужчины порой бывают такими непонятливыми, такими упрямыми. Взять хотя бы ее отца. Если он что-то вобьет себе в голову, переубедить его почти невозможно.

— Разговор прошел великолепно. — Дэвид улыбнулся. Он выглядел таким счастливым и молодым сейчас. — Спасибо, что вы заставили меня поговорить с ней. Полагаю, это помогло нам обоим.

Грейс сжала его руку и тоже улыбнулась:

— Конечно, помогло, как же иначе!

— Право, не знаю, как вам сказать. — Он пожал плечами. — Я не очень стремился к этой беседе. И это не было истинным милосердием. Но я обрел нечто очень важное — узнал о судьбе моей матери и ее семьи… моей семьи.

— Да, конечно. Однако вы могли прожить вашу жизнь вполне нормально, не зная обо всем этом. Разумеется, чего-то недоставало бы, но ничего столь тяжкого, что мешало бы вашему благополучию. Что касается леди Уордем… Я считаю, что она нуждалась бы в прощении. Была она виновата или нет, полагаю, ее тяготило бы бремя прошлого.

Дэвид кивнул, и некоторое время они продолжали прогулку молча. Грейс старалась запомнить каждую мелочь: прикосновение его руки к ее руке, ощущение того, насколько Дэвид высок и силен, даже то, как солнечные лучи отливали золотым блеском на его волосах… Скоро, очень скоро она должна вернуться в Станден и пройти по проходу между скамьями в церкви к алтарю, у которого будет ждать ее Джон Паркер-Рот.

Сможет ли она сохранить впечатления от этой прогулки в своем сердце настолько живыми, что они будут сопровождать ее все последующие годы? Нет. Они мало-помалу начнут терять живые краски, как теряет их живописное полотно под воздействием солнечных лучей, или скрываться под неизбежным наслоением пыли времени.

И это к лучшему. У нее будет Джон. И незачем лелеять в сердце образ другого мужчины.

Они добрались до самых густых зарослей сада. Было душно; пахло мокрой после долгого дождя землей и влажными листьями.

— Грейс.

— М-м?

Так тихо здесь и так уединенно. Они с Дэвидом словно попали в другой мир — мир, благословенно свободный от мелочных условностей обыденной жизни.

Дэвид остановился и положил руки ей на плечи. Взгляд его был напряженном. Он собирался поцеловать ее.

Грейс запрокинула лицо, приоткрыла губы. Она хотела этого поцелуя. Он станет еще одним воспоминанием, еще одним чудом, которое она будет хранить.

Его губы коснулись ее губ — сначала очень нежно, упрашивая, но не требуя, отдавая, но не отнимая. Потом он поцеловал ее глаза, ее щеки, и от этих легких прикосновений огнем вспыхнуло ее сердце, вся она пылала, таяла от страстного желания. Грейс еле слышно застонала, и губы Дэвида снова припали к ее губам, но теперь уже крепко, требовательно; язык Дэвида коснулся ее языка…

Грейс обвила его шею руками и прильнула к нему. Безумие горело в ней, голод, страсть.

— Грейс?

— М-м?

Грейс подняла на него глаза. Она не хотела говорить. Говорить означало думать. А она не хотела думать. Хотела только чувствовать.

Она взяла его лицо в ладони, поцеловала в подбородок.

Он не противился. Он гладил ее бедра. Грейс ждала, что он станет ласкать ее груди…

Дэвид поднял голову и рассмеялся, чуть задыхаясь.

— Стоп, Грейс, — проговорил он с неожиданной твердостью.

Она не хотела останавливаться. Снова потянулась к нему, но Дэвид взял ее за плечи и отстранил.

— Грейс. — Он улыбался. — Все это чудесно, и я определенно был бы готов вернуться к этому как можно скорее, но сначала я должен задать вам один очень важный вопрос.

О Боже милостивый! Она должна уйти. Попросить прощения и вернуться в дом.

Нет, бегство ни к чему хорошему не приведет. Она убедила Дэвида объясниться с бабушкой, а теперь сама должна объясниться с ним. Увы, она была не в состоянии говорить. Ее душили рыдания.

Как она объяснит ему свою преданность отцу? Считаться с тем, что она ему нужна, долг ее чести. Он превыше всего, а тем более — преходящей страсти. Судя по выражению глаз Дэвида, он бы ее не понял, а ей не хотелось, чтобы с лица его исчезло радостное выражение.

Однако он относительно молод, и знают они друг друга совсем недолго. Дэвид найдет и полюбит другую женщину. А у ее отца только и есть она, единственная дочь.

— Грейс, вы согласны выйти за меня замуж?

Она не могла посмотреть ему в лицо, не могла — расплакалась неудержимо и горько.

— Нет, Дэвид. Простите. Это невозможно.

Глава 17

— Вы что-то очень скоро вернулись, а, сэр?

Роберте повесил в гардероб куртку Алекса. Алекс подавил досадливый вздох. Его слуга порой бывает чертовски бесцеремонным.

— Не так уж скоро.

Роберте поднял бровь. Алекс подумал, что хорошо бы двинуть парня кулаком в тот самый глаз, над которым взлетела его паршивая бровь.

Его слуга был относительно понятливой личностью. Бровь заняла обычное место, и Роберт поспешил поклониться:

— На этот вечер, я полагаю, все, сэр?

Кажется, парень бросил взгляд на смежную дверь? Алекс напустил на себя совершенно безразличный вид флегматика, которому ни до чего нет дела. Роберте, вероятно, понимал намерения хозяина: слуги, как правило, в курсе мельчайших подробностей жизни своих господ, — но, само собой, не стал бы говорить об этом вслух.

— Да, спасибо. Это все.

Роберте направился к выходу. Алекс ничего не мог с собой поделать — слова слетели у него с языка прежде, чем он осознал, что произносит их.