Книга Трилогия о мисс Билли - Элинор Портер

нас есть даже знакомый поэт. Правда, он не носит длинной прически, поэтому совсем не похож на поэта.

– А длинная прическа обязательна для поэтов? – удивился Аркрайт.

– Господи, конечно нет. Но раньше было именно так. Как и для художников. Но теперь они выглядят точь-в-точь как все остальные люди.

Аркрайт засмеялся.

– Мисс Нельсон, неужели вы скучаете по бархатным курткам и цветастым шейным платкам?

– Боюсь, что да, – улыбнулась Билли, – мне очень нравятся бархатные куртки и цветастые шейные платки.

– А певцам можно так одеваться? Я бы как-нибудь рискнул, – вдруг сказал Аркрайт.

Билли улыбнулась и покачала головой:

– Думаю, не стоит. Вы, певцы, слишком любите свой жуткий пушистый твид и чесаную шерсть.

– Вы говорите с таким чувством. Можно подумать даже, что вы пытались кого-то перевоспитать и потерпели поражение. Возможно, это был мистер Сирил или мистер Бертрам… – Аркрайт замолчал и улыбнулся.

Билли слегка покраснела. Честно говоря, один раз они с Бертрамом весело поспорили на эту тему, и он со смехом пообещал ей, что преподнесет ей на свадьбу домашнюю бархатную куртку, которую будет носить сам. Билли чуть было не рассказала это Аркрайту, но, взглянув на его улыбку, она разозлилась и смутилась. Уже второй раз в присутствии этого человека Билли не смогла сообщить о своей помолвке с Бертрамом Хеншоу – хотя к этому моменту она ни в малейшей степени не сомневалась, что Аркрайт уже о ней осведомлен.

Презрительно отмахнувшись, она встала и подошла к пианино.

– Давайте сыграем пару дуэтов? – предложила она. – Это куда лучше, чем ссориться из-за бархатных курток, а тетя Ханна обещала спуститься и послушать нас.

Не успела она договорить, как Аркрайт уже оказался рядом с ней, охотно соглашаясь.

После второго дуэта он неуверенно спросил:

– Вы не писали новых песен в последнее время?

– Нет.

– Но собираетесь?

– Наверное… если я найду, о чем писать.

– Вы хотите сказать, что у вас нет слов?

– И да, и нет. У меня есть слова, и свои, и чужие, но для этих слов я пока не могу подобрать мелодии.

Аркрайт помедлил. Полез было во внутренний карман пиджака, но тут же уронил руку. Потом нашел очередной нотный лист.

– Вы не слишком устали? Готовы попробовать это? – спросил он.

Билли недоуменно нахмурилась.

– Нет, но…

– Ну, детки, я пришла послушать музыку, – объявила тетя Ханна, появляясь в дверях. – Только, Билли, пожалуйста, сбегай наверх и принеси мою розовую шаль. Тут холоднее, чем я полагала, а внизу есть только белая.

– Конечно, – Билли вскочила, – хоть целую дюжину шалей! – с этими словами она убежала.

До чего же уютно они провели следующий час после того, как Билли вернулась с розовой шалью! Снаружи завывал ветер, горстями бросая снег в стекла. Внутри юноша и девушка пели дуэты, пока совсем не выбились из сил, а потом они вместе с тетей Ханной от души угостились тостами с маслом, чаем и кексами с глазурью, которые Роза сервировала на маленьком столике у ревущего огня. Аркрайт рассказывал о себе, о своих уроках и жизни, которую он ведет.

– В этом и разница между моими друзьями и вашими, – сказал он наконец, – ваши друзья уже заняты делом. Они добились успеха. Мои пока только пытаются.

– Но они обязательно преуспеют! – воскликнула Билли.

– Некоторые, – поправил он.

– Не все? – Билли немного испугалась.

Аркрайт медленно покачал головой.

– Нет. Не все. У кого-то не хватает таланта, у кого-то упорства, а у кого-то и денег.

– Как жаль, – огорчилась Билли, – они же стараются.

– Да, мисс Нельсон. Разбитых надежд всегда жаль.

– Да, – вздохнула девушка, – но… если бы им можно было бы как-нибудь… помочь.

Во взгляде Аркрайта виднелось глубокое чувство, но он заговорил самым легким тоном.

– Боюсь, мисс Нельсон, на то, чтобы починить все разбитые надежды в мире, не хватит даже вашего великодушия.

– Мне известны случаи, когда большие разочарования приносили отличные плоды, – назидательно заметила тетя Ханна.

– И мне, – засмеялся Аркрайт, все еще стараясь прогнать тень с лица Билли, на которое он так пристально смотрел. – Например, один мой знакомый в прошлую пятницу счел, что все пропало, поскольку он не успел попасть на симфонический концерт по двадцатипятицентовому билету. Но полчаса спустя его горе сменилось радостью: друг, у которого было место в партере, не смог пойти и отдал ему свой билет.

Билли заинтересовалась:

– А что это за двадцатипятицентовые билеты?

– Неужели вы не знаете?

– Что-то слышала, но так и не поняла.

– Тогда вы пропустили одно из самых интересных зрелищ в Бостоне – длинную терпеливую очередь под дверями концертного зала утром в пятницу.

– Утром? Но концерты бывают по вечерам!

– Да, но ждать приходится с утра, – объяснил Аркрайт. – По такой цене продают не очень много билетов, кажется, пятьсот пять, и они очень быстро кончаются. Если ты пришел слишком поздно, то билета тебе не достанется. Так что первые слушатели появляются рано утром. Я слышал, что если выступают, например, Падеревский или Мелба [16], очередь собирается уже к рассвету, но в этом я сомневаюсь. Раньше половины девятого людей обычно не бывает. Но даже в самые холодные пасмурные дни люди часами толкаются на ступеньках, и еще длинная очередь стоит на улице.

– И они все время стоят там и ждут? – удивилась Билли.

– Выходит, что так. Каждый платит двадцать пять центов в дверях, пока лимит не будет исчерпан, а остальных отправляют восвояси. Конечно, уходить никому не хочется, так что все стараются прийти пораньше и оказаться среди пятисот пяти счастливчиков. К тому же, чем раньше придешь, тем больше шансов на хорошие места.

– Но стоять столько времени!

– Иногда они приносят с собой складные стулья. К тому же есть ступеньки. Вы не представляете, как на самом деле удобно сидеть на каменной ступеньке, если у вас с собой достаточно газет, чтобы расстелить. Я слышал, что они приносят с собой обед, книги, газеты, вязание и располагаются с комфортом, – улыбнулся Аркрайт.

– Какой ужас, – тихо сказала Билли.

– Они вовсе не считают это ужасным, – объяснил Аркрайт. – За двадцать пять центов они слушают все то же самое, что вы слушаете в своем кресле в партере, за которое заплатили куда больше.

– Но кто же они? Откуда? Кто будет стоять в очереди несколько часов, чтобы послушать музыку?

– Кто они? Кто угодно, откуда угодно. Люди, которым нужна музыка, но у которых нет на нее денег, – ответил он, – студенты, учителя, маленькая модистка из Южного Бостона, портниха из Челси, домохозяйка из Кембриджа, бродяга с дальнего конца земли, может быть, вдова, которая раньше сидела внизу, или профессор, который знавал лучшие