Книга На самом дальнем берегу - Урсула К. Ле Гуин

небольшого ручейка, который сбегал вниз с гряды холмов, — неизвестно сколько времени назад, когда они спустились к дому из костей. Собственно, разыскивал он этот ручей, потому что не мог думать ни о чем, кроме воды — свежей пресной воды.

До воды он добрался раньше, чем ожидал; ручей, сбежав на пляж, сразу разбился на целый лабиринт блуждающих проток и ответвлений, которые теперь поблескивали на краю моря, как ветви серебристого дерева. Аррен упал возле ручья и начал пить, уткнувшись лицом в воду, погрузив в прохладную влагу ладони и всасывая воду и ртом, и душой.

Оторвавшись наконец от воды, он сел и увидел на противоположном берегу ручья немыслимо огромного дракона.

Голова его, серая как железо, запятнанная, словно ржавчиной, красным возле ноздрей, глазных впадин и по нижней челюсти, нависала над Арреном. Когти глубоко ушли в мягкий сырой песок на берегу ручья. Частично виднелись сложенные крылья, похожие на обвисшие паруса, но остальное тело терялось в тумане.

Дракон не шевелился. Он мог пробыть там, затаившись, несколько часов, лет или столетий. Он был изваян из железа, высечен из камня — весь, кроме глаз, в которые Аррен не смел заглянуть, глаз, похожих на пятна нефти на воде, на желтый дым позади стекла — непрозрачных, глубоких, желтых глаз, которые сейчас смотрели на Аррена.

Аррену незачем было оставаться у ручья, и он встал. Если дракону вздумается убить его, он убьет, а если нет, то он постарается помочь Геду, если ему еще можно помочь. Мальчик встал и направился вверх по течению ручья, чтобы отыскать мешки.

Дракон никак не отреагировал. Он по-прежнему лежал, неподвижно затаившись, и наблюдал. Аррен отыскал мешки и, наполнив обе кожаные фляги водой из ручья, побрел по песку назад, к Геду. И как только он отошел от ручья на несколько шагов, дракон совершенно пропал в тумане.

Принц дал Геду воды, но не смог привести его в чувство. Маг лежал, вялый и холодный, и голова его тяжело давила на руку Аррена. Темное лицо приобрело сероватый оттенок, и на нем грубо обострились нос, скулы и старые рубцы. Даже тело выглядело крохотным и словно опаленным неведомым огнем.

Аррен сел возле него на мокрый песок, положив голову спутника к себе на колени. Туман образовал вокруг них мягкую, расплывчатую сферу, более светлую сверху. Где-то в этом густом тумане лежал мертвый дракон Орм Эмбар, а возле ручья чего-то выжидал живой дракон. И еще где-то по ту сторону Селидора их ждала лодка «Зоркая», в которой теперь не было ни съестных припасов, ни воды. Одинокая, стояла она на другом песчаном берегу. А за тем берегом на восток тянулось море. Оттуда было три сотни миль до любого из островов Западного Простора и, может быть, тысяча миль — до Внутреннего Моря. Долгий путь. У них на Энладе была поговорка: «Далеко, как до Селидора». Всякие старинные сказания, которые рассказывали детям, обычно начинались так: «Давно, как до вечности, и далеко, как на Селидоре, жил-был один принц…»

Он и был этим принцем. Но старинные сказки так начинались, а здесь, похоже, уже конец.

Но он не чувствовал себя подавленным. Хотя очень устал и горевал о своем спутнике, Аррен не ощущал ни малейшей горечи или сожаления. Только теперь уже нечего было делать. Все, что нужно, свершилось.

Когда силы вернутся к нему, думал Аррен, он достанет из мешка леску и попробует половить рыбу вдоль линии прибоя; потому что, как только утолил жажду, он сразу же начал испытывать голод, а еды не было, не считая одного пакета с сухарями. Этот пакет надо приберечь, потому что если сухари размочить в воде и размять, то, может быть, удастся хоть немного накормить Геда.

Это все, что осталось сделать. Дальше он не заглядывал, предоставив будущему таиться где-то в тумане.

Сидя в тумане с Гедом, который по-прежнему безвольно лежал на песке, он ощупал свои карманы в поисках чего-нибудь полезного. В кармане туники оказалась какая-то твердая вещичка с острыми краями. Вытащив ее, он разглядел, что это такое, хотя некоторое время был в замешательстве. Вещичка оказалась камешком, черным, ноздреватым, твердым. Он хотел отшвырнуть его, но, ощупывая рукой его края — грубые, неровные и обожженные — и прикидывая на вес, он наконец понял, что это за камень: осколок скалы с Гор Боли. Камень попал в его карман, когда они поднимались или карабкались вместе с Гедом по краю перевала. Он зажал Камень Боли в руке и прикрыл его другой ладонью. Потом улыбнулся, и улыбка была сразу и омраченной, и счастливой, ибо он в первый раз узнал здесь, на краю света — один и никем не восхваляемый, — что такое победа.

Туман начал редеть, а потом пришел в движение. Сквозь него Аррен мог разглядеть, как где-то вдали за морем светит солнце. Затем, увеличенные завесой тумана, проступили очертания дюн и холмов, обесцвеченных туманом. Затем солнечный свет, прорвавшись сквозь пелену, осветил тело Орма Эмбара, великолепного даже в смерти.

Железно-черный дракон, похоже, так ни разу и не шевельнувшись, по-прежнему лежал и чего-то ждал на том берегу ручья. Послеполуденное солнце сияло с каждой минутой ярче, согревая землю и растворяя в воздухе последние клочья тумана. Аррен сбросил с себя мокрую одежду и разложил ее на песке для просушки, оставшись голым, если не считать пояса с пристегнутым мечом. Точно так же он раздел Геда и разложил его одежду, но, хотя прямой целительный поток тепла и света щедро изливался на Геда, тот по-прежнему лежал неподвижно.

Затем послышался шум, будто металл с силой скрежетал по металлу, подобно лязгающему шепоту скрещенных мечей. Железно-черный дракон поднялся на кривые ноги, шагнул, переступил через ручей и с тихим шипящим шелестом потащил длинное тело по песку. Аррен видел морщины и складки в плечевых суставах, чешуйчатый панцирь в глубоких отметинах и рубцах на боках, как на панцире Эррет-Акбе, и желтоватые, притупившиеся зубы. Во всем этом, как и в размеренном, неодолимом движении, и в глубоком, пугающем спокойствии чудовища он почувствовал признаки глубокой старости — невообразимой старости, которая давно уже не помнит, сколько ей лет. И, когда дракон остановился всего в нескольких футах от лежащего Геда, Аррен встал между драконом и магом, говоря на хардическом языке, ибо не знал Древней Речи:

— Не ты ли Калессин?

Дракон не произнес в ответ ни слова, но, казалось, улыбнулся. Потом, опустив огромную голову пониже и выгнув шею, он поглядел на Геда и позвал его по