Книга Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946 - Богуслав Пазь

а она, наверное, уже и забыла, каким образом оказалась в Ченстохове. А мы дошли до этого лагеря [.].

Стефания Каминьская

Ультиматум бандеровцев и советская «помощь» (сообщение свидетельницы преступления в деревне Просовцы в Тарнопольском воеводстве)[477]

Я — Ратушная Стефания, сейчас Каминьская, дочь Стефана и Марии, урожденная Ратушная из деревни Просовцы, гмина Скорики [.], Збаражского повята, Тарнопольского воеводства — внучка убитой Ратушной Катажины (64 лет) и сестра убитого Ратушного Якуба (15 лет) [.].

Отец мой, Ратушный Стефан, и два дяди — Ратушный Базыль и Ратушный Станислав, а также другие поляки, такие как: Гладын Петр, Назар Владислав и Назар Василь, работали на железной дороге в Тарнополе. Рабочих […] железной дороги не брали [после прихода советских войск в 1944 г.] на войну. Начальником был русский по фамилии Юдим. В это время украинцы убегали из русской армии и вступали в банды УПА. Местные бандеровцы вместе с другими бандитами из соседних деревень, обычно ночью, до 24:00, нападали и убивали поляков. Сначала мы прятались на чердаке амбара у украинца по фамилии Лупкович Теодор. Лупкович, узнав, что это украинцы убивают поляков, не отказался дальше укрывать нас на чердаке амбара.

Однажды ночью, в марте 1944 г., мы ночевали у моей бабки, Ратушной Катажины. Ночью пришли бандеровцы и потребовали, чтобы мой отец и двое братьев моей мамы в течение двух дней вернулись в Просовцы и вступили в банду УПА. Они пообещали, что если те не согласятся на их условия, то всю семью нашу повесят на деревьях перед нашим домом. Мама моя, Ратушная Мария, получила от бандеровцев пропуск на выход из деревни Просовцы. Мама поехала к моему отцу с ультиматумом, который дали бандеровцы. Отец мой, Ратушный Стефан, направился к русскому командиру и умолял, чтобы тот дал ему советских солдат, чтобы перевезти семью в Тарнополь. Командир дал 200 русских солдат и 1 танк. Отряд пришел из Подволочиск[478] в нашу деревню Просовцы на следующий же день, 4 марта 1944 г. Очень многие семьи в этот день бежали в Под-волочиски. В Подволочисках было безопасней, потому что там стоял истребительный батальон[479]. Поляки собирались в спешке, потому что армия через час должна была выйти из деревни. Приближалась ночь. Люди с малыми детьми на руках, с узлами за спиной убегали пешком и на телегах. Дороги развезло, телеги и сани увязали в грязи и в снегу. Единственная дорога на Подволочиски — это дорога через деревню Медин[480]. Деревня Медин была гнездом украинских националистов, членов банд УПА, бандитов и грабителей.

В Просовцах 4 марта 1944 г. колонна телег с поляками собралась на дороге у выезда из деревни. Я два раза возвращалась из колонны в дом моей бабушки, Катажины Ратушной, и просила, чтобы они убегали, а то их убьют бандеровцы. Бабушка собирала какие-то вещи и плакала. Бандеровцы уже до этого вырубили в доме двери и почти все вынесли. Мой брат Якуб в сарае откапывал ящик с пшеницей. Я сказала ему: «Бросай это все и беги, а то тебя убьют». Брат ответил мне: «Я уже очень устал, беги хоть ты!» Это был последний раз, когда я их видела. Из-за бессонных ночей и постоянного страха перед пытками и смертью мы тогда очень устали физически и психически.

Днем 4 марта 1944 г. местные украинцы дали самогону и сала местным русским солдатам, которые напившись водки, отпустили пойманных бандеровцев, а сами сели по машинам и уехали в Подво-лочиски. Командир колонны заявил: «Наши русские солдаты каждый день гибнут на фронте, так и вы тоже можете гибнуть!» Люди остались без защиты. Поляки, в панике, разбежались кто куда мог! В сторону Подволочиск бежали по дороге и через поля. Телеги увязали в грязи, лошади падали от натуги, и каждый уже убегал сам по себе. В это время в Медине раздалась стрельба. Подожгли [хату] у дороги. Бабка моя […] и мой брат […] были отрезаны от убегавших поляков. В Медине известный бандеровец Лызун [Лизун] изображал, будто подталкивает телегу, на которой ехал мой брат [.]. На другой телеге ехала моя бабка […].

С одним из последних эшелонов репатриантов, которые приехали на Возвращенные земли, была женщина, Пизяк Стефания, которая рассказывала, что бабушка моя и брат были убиты Лызуном и другими бандеровцами в Медине. Их, начиная с ног, по 10 см, порубили секирами. Порубленные тела бросили в ящик, а остальное выкинули в воду. Бабушка моя сильно плакала и просила: «Убейте меня и оставьте жизнь моему внуку, он еще такой молодой!» Несмотря на просьбы бабушки, их изрубили секирами, и они оба умерли в муках […].

В Просовцах в сентябре 1944 г. […][бандеровцы] убили Теклу Юзьвин (30-ти лет), и ее Сына Генрика Юзьвин (2-летний ребенок). Это была польская семья. Муж Теклы, Юзеф Юзьвин, был на войне.

Текла Юзьвин рассказывала моей маме, Ратушной Марии, и своей свекрови, Юзьвин Теодорке, что однажды ночью бандеровец, ее сосед, Рыбак Володимир, вместе с другими пришли к ней домой и велели ей подняться на чердак, собираясь ее там повесить. Текла отказалась и сказала, что если они хотят ее повесить, пускай сперва убьют ее сыночка, поскольку она хочет освятить тело сына Генрика святой водой. Святая вода у нее была приготовлена в бутылке. Бан-деровцы отказались от своего плана и задумали для нее преступление еще хуже — смерть в мучениях.

Каждое утро поляки бежали к своим семьям и проверяли, кто еще живой. То же самое делала свекровь Теклы, Юзьвин Теодорка. Однажды утром она нашла дом Теклы открытым, на столе стояла открытая бутылочка со святой водой. В чулане следы крови на стенах и платок с головы Теклы лежал на полу. Следы крови свидетельствовали, что Теклу пытали.

Юзьвин Теодорка 2 месяца искала свою невестку Теклу и внука Генрика. Она нашла свою невестку мертвой, стоящей в воде. Юбка у нее на воде поднялась, как зонтик, а к руке у нее был привязан маленький сыночек Генрик. Ребенок лежал в воде, а Текла Юзьвин стояла, как будто хотела сказать: «Я здесь, мама!»

Юзьвин Теодорка потеряла невестку Теклу, внука Генрика и сына Бернарда Юзьвина, который