Книга Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924 - Сеймур Беккер

том же году после визита в Центральную Азию глава мусульманской фракции в третьей Думе С. Максудов заявил, что, по сравнению с русским Туркестаном, условия жизни в ханстве просто невыносимы. В июне 1909 года Исмаил-бек Гаспринский писал в своем «Тарджумане», что ждет от России проведения реформ в Бухаре: «Если бы Ташкент и Петербург всерьез постарались, было бы возможно сделать Бухару более организованной и культурной страной с хорошо налаженным управлением».

М.А. Варыгин, посетивший Бухару в начале Первой мировой войны, прямо заявлял, что Россия стоит перед выбором: если она не хочет по-прежнему нести ответственность за невыносимые условия жизни в ханстве, закрывая глаза на действия местного режима, то должна сделать реальные шаги в сторону политических реформ и продвижения экономического развития или предоставить Бухаре полную независимость и, таким образом, по меньшей мере положиться на добрую волю ее народа. Русское правительство, похоже, не собиралось делать такой трудный выбор до тех пор, пока традиционная политика в отношении Бухары обещала больше преимуществ, чем неудобств. Однако события в ханстве уже начинали внушать сомнения по поводу дальнейшей эффективности политики Министерства иностранных дел.

Проблема Западного Памира, 1896–1905 гг

Начиная с 1880-х годов дружеское отношение эмира к России можно было считать само собой разумеющимся. Однако помимо этого политика невмешательства предполагала существование местного правительства, способного внушать своим подданным уважение и послушание. Но хотя Россия сознательно способствовала повышению престижа эмира, в действительности скрыть силу России и слабость Бухары не представлялось возможным. Поэтому и бухарская власть, и бухарский народ в борьбе друг с другом все чаще обращались к России за поддержкой. Эта проблема встала во главу угла в Западном Памире, где ненависть населения к бухарским властям достигла максимального накала.

Вошедшие в состав Бухары в 1896 году в результате заключенного в 1895 году англо-русского соглашения о памирской границе Шугнан, Рушан и Северный Вахан были самыми бедными районами в ханстве. Двенадцать лет афганского правления оставили свой след в этом регионе, и без того обделенном природой. Учреждение бухарской администрации оказалось дополнительным бременем, хотя в 1895 году Абдул-Ахад обещал России отложить сбор налогов на этой территории до 1 октября 1899 года. Помимо материальных трудностей еще одной проблемой региона стала религиозная вражда между правящим суннитским классом и местным населением, исповедовавшим исмаилизм шиитской ветви ислама. Последнее сразу же начало жаловаться на тиранию своих бухарских хозяев русским войскам, стоявшим в ваханском Хороге и в русских Восточных Памирах.

Напряженность, возникшая в Западном Памире между местным населением и бухарскими властями, была для России особенно нежелательна из-за стратегического положения этого региона, расположенного близко к северной границе Индии. В мае 1897 года Ташкент поручил начальнику Памирского отряда в Хороге употребить все свое влияние на бухарских чиновников, чтобы обеспечить справедливое отношение к жителям Западного Памира. Такой способ неформального надзора не смог решить проблему, и в декабре 1898 года генерал-губернатор С.М. Духовской отправил подполковника Кузнецова в Бухару, чтобы обсудить ситуацию в Западном Памире и предложить, чтобы ответственность за управление этим регионом взяли на себя находящиеся там русские военные власти. Абдул-Ахад был настроен согласиться, рассудив, что с момента присоединения этой территории она принесла ему массу проблем и расходов и никакой прибыли. Однако заявил, что, поскольку Лессар вынудил его взять Шугнан-Рушан в обмен на Южный Дарваз, он, в свою очередь, не сможет передать этот район России без колоссального ущерба для своего престижа в глазах подданных, если не получит за него подобающую компенсацию. Политический агент Игнатьев в своем докладе Духовскому от февраля 1899 года поддержал просьбу Абдул-Ахада о компенсации на том основании, что отсутствие такой компенсации со стороны России означало бы подрыв власти эмира.

Впоследствии Игнатьев пошел дальше и выступил за присоединение Западного Памира к России. Он назвал недопустимой систему двоевластия, которая стала результатом вмешательства русских военных властей во внутренние дела региона. «Обращения местных жителей к начальнику Памирского отряда за заступничеством и просьбы, чтобы их приняли в русское подданство, стали результатом не столько угнетения, которое испытывают жители этого региона, сколько совершенно ненормальных отношений, существующих с самого начала между нашими офицерами, бухарскими властями и жителями. Демонстрируя откровенную враждебность к бухарским властям, наши офицеры начали вмешиваться в управление княжествами и открыто дали понять жителям, что они всегда могут полагаться на заступничество начальника Памирского отряда перед назначенцами эмира и что ко всем их жалобам отнесутся с полным сочувствием». Вместе с тем Игнатьев утверждал, что, раз уж Россия согласилась взять на себя защиту местного населения, она не может позволить себе отступить, поэтому единственным решением вопроса является аннексия.

В марте 1899 года Министерство иностранных дел согласилось на присоединение Западного Памира к России, предложив эмиру в качестве компенсации обращение «высочество», а также либо чин полного генерала, либо членство в ордене Андрея Первозванного. Также Министерство иностранных дел настояло, чтобы передача территории была произведена путем подписания секретного договора с Бухарой, дабы избежать неприятных объяснений с Британией и Афганистаном.

На сей раз не согласился Ташкент. Духовской возражал против немедленной аннексии Западного Памира, поскольку Британия могла потребовать компенсации в форме территорий где-то в этой же области, как случилось в партии, разыгранной великими державами в Китае. Духовской считал, что вопрос следует отложить до лучших времен. В соответствии с этим Игнатьев сообщил эмиру, что решение временно откладывается. Тогда Бухара запросила официального разрешения начать сбор налогов в Шугнан-Рушане, и Игнатьев поддержал просьбу на том основании, что Россия не может отказать, если намерена оставить Западный Памир в руках Бухары. Решение было выработано в начале 1900 года и состояло в продлении неуклюжей системы двоевластия, против которой возражал Игнатьев. Эмиру и бекам Шугнан – Рушана разрешили собирать налоги под надзором генерал-губернатора Туркестана и начальника Памирского отряда. Однако голод, разразившийся в результате неурожая зерна предшествующей осенью, заставил начальника Памирского отряда в июле 1900 года рекомендовать отложить сбор налогов до следующего года, чтобы избежать широкомасштабного бегства жителей в Афганистан.

Наконец, в марте 1903 года бухарские чиновники с разрешения России начали брать налоги и сразу же столкнулись с сопротивлением жителей, которые только что пережили особенно суровую зиму, вызвавшую большой падеж скота и потери зерна. Русские власти в Хороге и Ташкенте старались придерживаться среднего курса между населением и бухарскими чиновниками, уговаривая жителей не бунтовать и не бежать из страны и одновременно с этим убеждая правительство эмира снизить налоговое бремя. Усилия русских были тщетны, и в Вахане вспыхнуло восстание. Понадобилось вмешательство русских войск с близлежащего пограничного поста, чтобы освободить сборщиков налогов и прекратить беспорядки. Русские арестовали главарей и передали их бухарским властям.