Книга Марь - Татьяна Владимировна Корсакова

болотная вода.

— Болотная вода никуда не течет, Герхард. Она застаивается и начинает смердеть.

— Еще посмотрим, тетушка! — Фон Лангер натянул перчатки, направился к выходу, по пути сделав знак Феликсу следовать за ним. — Я не прощаюсь, — сказал, не оборачиваясь.

Ответом ему стала гробовая тишина. В этой тишине оглушительно громко хлопнула входная дверь, а потом так же оглушительно взревел мотор мотоцикла.

Стеша несколько долгих мгновений собиралась с духом, а потом спросила: — Почему он назвал вас тетушкой?

Глава 23

Дорога обратно была еще мучительнее из-за вошедшего в зенит и раскалившегося добела солнца. Apec стащил с себя футболку, обмотал ею голову на манер бедуинской чалмы. Его боевой дух поддерживали лишь скорая встреча с родником и купание в реке. Поход к Михалычу оказался бесполезной тратой времени. Стоило это признать.

Аграфена настигла его у родника. Apec как раз успел окунуться и обсохнуть, и в момент встречи с упоением хлебал ледяную водицу.

— Иванушка, не пей из копытца, козленочком станешь!

Аграфена подкралась к нему бесшумно. Наверное, подкатила на своем байке, когда он принимал водные процедуры. Интересно, как долго сидела в засаде и сколько успела увидеть? Apec поддернул сползшие на бедра джинсы и, всем корпусом развернувшись на голос Аграфены, сказал:

— Ехала бы ты отсюда, сестрица Аленушка.

— А то что? — спросила Аграфена, оглядывая его обнаженный торс оценивающим взглядом. Ну, пускай оценивает! Зря он, что ли, по три раза в неделю таскает железо?

— А то козленочек ненароком может превратиться в волка. — Apec улыбнулся, обнажая зубы в подобии оскала.

— Ой, да ладно, Павлик! Не пугай пуганную! — Она зачерпнула из родника воды, сделала несколько жадных глотков, сказала с удовлетворением в голосе: — Вкуснющая! У папеньки на участке скважина. Вроде та же вода, но не такая!

— Ты за мной гналась, чтобы поделиться впечатлениями об органолептических свойствах здешней воды? — Спросил Apec, вытирая влажные ладони о джинсы.

— Я за тобой гналась, чтобы поговорить без посторонних, Павлик!

— Слушаю тебя внимательно, Агриппина! — Как же она его бесила этой своей борзостью и безбашенностью!

— Я Аграфена, — поправила она с ухмылкой.

— А я Apec. Приятно познакомиться.

— Туше, Apec! — Ухмылка Аграфены сделалась чуть симпатичнее, но все равно немного не дотянула до улыбки. — Так можем мы поговорить?

— А есть о чем?

Apec уселся прямо в траву. Аграфена совершенно неграциозно плюхнулась рядом. От нее пахло чем-то вкусным, какой-то гремучей смесью запахов. Apec различил аромат земли после дождя, папоротника и, кажется, жженых покрышек.

— Есть! Я так поняла, папенька мой не желает вводить тебя в мир здешних легенд и преданий.

— Подслушивала?

— Вас и подслушивать было не нужно: голоса у вас громкие, молодецкие.

— И? — Apec вопросительно приподнял бровь.

— А я готова ввести.

— Разумеется, за умеренную плату? — Он скосил на нее взгляд.

— Возможно, даже за неумеренную. Это уж как пойдет.

— И ты уверена, что у меня есть такое бабло?

— У тебя, разумеется, нет. — На этом моменте стало обидно, но Apec продолжил хранить невозмутимое молчание. — А вот у твоего дружка, я уверена, деньги имеются.

— Откуда такая уверенность? — спросил Apec с любопытством.

— Я его срисовала. Еще в городе, когда вы только приехали.

— И по наличию крутой тачки сделала скоропалительный вывод, что денег у него куры не клюют, а сам он спит и видит: как бы поделиться ими с тобой?

— Вообще-то не по тачке. Просто у меня фотографическая память и склонность к анализу. Не суть! Я готова предоставить вам информацию, но мне хотелось бы участвовать в вашей экспедиции.

— Становись в очередь, — буркнул Apec, вспоминая свой недавний телефонный разговор с Командором.

— Смешно! — Аграфена фыркнула совершенно по-кошачьи. — Никто ни в Марьино, ни в Гадючьем логе не станет вам помогать. Так что не надо мне рассказывать про очередь, дружок!

Apec молчал. Иногда дамочкам, особенно таким экспрессивным, нужно давать выговориться. И тогда есть вероятность, что они сами разболтают даже то, о чем не планировали сообщать. Такой вот у него был жизненный опыт. Так и вышло.

— Хорошо! — сказала Аграфена, уразумев, что Apec — кремень и непрошибаемая стена. — Давай так: в знак доброй воли я расскажу тебе о детках!

— О каких детках? — По непрошибаемой стене пошли трещины.

— О тех детках, про которых ты расспрашивал у моего папеньки. Ну, рассказывать?

— Давай! — Непрошибаемая стена рухнула, на лету рассыпавшись в прах.

— К вам приходили двое. Так?

Он молча кивнул.

— Мальчик и девочка лет шести-семи?

Apec снова кивнул. Эту информацию она могла подслушать во время его разговора с Михалычем. Не было в ней никакого эксклюзива.

— И были они чудесные малыши, напуганные, потерянные и босые?

Вот про то, что детишечки были босыми, он точно не упоминал! Apec с вниманием посмотрел на Аграфену, которая, почуяв его интерес, победно усмехнулась.

— Типа ботиночки в болоте потеряли, пока блуждали. Так?

— Так.

— А вид детишечек не показался тебе странноватым?

— В каком смысле? — уточнил Apec.

— В том смысле, что выглядели они по идее… — Аграфена прищелкнула пальцами. — Олдскульно! Ну, одёжа несовременная: стопроцентный натюрлих, никакой синтетики!

А ведь и правда, выглядели детишечки олдскульно! Apec понимал, что детишки-мутанты не были порождением современного мира, но откуда такие подробности знать Аграфене?

— И в дом просились. А вы не пускали?

— Скажи уже что-нибудь такое, чего я не знаю, — Apec зевнул.

— А когда поняли,