Книга Кровавое Благодаренье - Валерий Петрович Большаков

— Мне холодно! — капризно заявила подруга, и живо протиснулась между мной и подоконником. — Согрей!

Растянув рот в довольной улыбке, я притиснул Наташу со спины, и набрал полные ладони лакомой плоти — приподнял упругие груди, словно взвешивая их прелесть.

— А пошли вниз? Я закинул в камин целую охапку дубовых поленьев. Вряд ли они успели прогореть. Там сейчас тепло-о…

— Пошли, пошли!

Мы спустились по лестнице, и окунулись в облако нагретого воздуха. Размытые тени шатались по стенам и потолку, словно гоняясь за алыми отсветами.

— О-о… Хорошо как…

— Мерзляка…

— Ага, мерзляка! — подала жалобный голос Наташа. — Я ж всё лето жарилась в тропиках! Отвыкла от ваших зябких «северов»… Ух, ты! Даже диван гретый!

Мы уселись рядышком — я посередке, подруга с левого боку, поближе к огню. Полешкам еще гореть и гореть — их черные остовы с перебегавшей краснотой окутывались прозрачным пламенем, напуская сухого припёку. Хорошо…

— Миш, а где Инка?

— В Москве осталась. Она звонила утром, ныла, что не хочет портить нам вечер… — замявшись, я договорил: — Инку мучают кошмары. Ей часто снится, будто я исчезаю — рассыпаюсь в серую пыль. Мне удалось немного помочь, страшные сны не доставали Инну больше месяца. И вот, снова начали показ…

— Инночке надо помочь! — встревожилась Наташа. — Давай, съездим завтра? Ты когда вернешься?

— Мне с утра на Старую площадь.

— О, вообще хорошо! Съездим?

— Обязательно.

После недолгого молчания я услышал:

— Миш… А тебе не кажется, что Инна как бы предчувствует что-то?

— Что же?

— Помнишь, ты рассказывал мне, как перенесся сюда из иного пространства-времени? Помнишь? И как ты, уже после… м-м… «аутотрансплантации сознания», видел себя — оплывающего, распадающегося в серый прах? Ой, тебе, наверное, неприятно об этом вспоминать?

— Да ладно… — с добродушным ворчаньем обронил я, водя ладонью по гладкой девичьей ноге, горячей то ли от пламени камина, то ли от потаённого нутряного жару.

— Ми-иша… — хихикнула Наташа. — Ну, хва-атит…

— Это по инерции, — нашелся я.

— Нельзя так долго, — нежно увещевала подруга, — ты и так уже… Целых три раза!

— Разве? — я удивился безо всякого притворства.

— А с Ритой когда? — привели мне на ум.

— И правда… — мои пальцы, копируя озабоченного паучка, шаловливо пробежали по ложбинке между плотно сомкнутых ножек.

— Ты неисправим… — ласково укорила Наташа.

— Не то слово! — донесся насмешливый голос Риты, и жена гибко присела, грея меня справа. — Мне же скучно одной, наверное… — она прижалась теснее. — Я еще с лестницы услыхала ваш разговор. Знаешь, Миш, всё-всё, о чем ты рассказал тогда… Помнишь? Мы еще в десятом учились! Всё-всё в памяти осталось. Я впитывала твои слова, как промокашка — кляксы! А вот анализировать стала позже, гора-аздо позже. И, чем больше я думала о том, что ты звал небрежным словом «попадос», тем страннее и таинственнее он мне казался…

Благодушествуя, я обнял обеих девушек за плечи.

— Меня сильнее всего царапнула причина твоей переброски в прошлое, — вступила Наташа, мимолетно мазнув пальцами по моей руке. — Те девицы… Лена и Наташа, вполне могли быть сотрудницами Института Времени, но я никогда и ни за что не поверю, будто бы в «прекрасном далёко» затеяли столь глобальную операцию, типа спасения СССР через заброс твоего сознания в семьдесят четвертый год. Слишком уж макроскопичны изменения реальности, да и риск побочных эффектов огромен! Такое воздействие скорее на хронотерроризм тянет.

— А я всерьез рассматривала версию с Гомеостазисом Мироздания! — призналась Рита, и потерлась носом о мое плечо. — Вот, скажите, что в Мишином «попадосе» самое фантастическое? Перемещение во времени? Нет! Фантастичнее всего переброска Миши из «Гаммы» в «Альфу»! Получается, что у тех девиц либо ничего не получилось, ведь в гамма-пространстве СССР распался-таки, либо Рожкова с Томиной не люди, а сущности Мироздания, приводящие вселенную к равновесию!

— Эпично, — оценил я.

— Знаешь, Рит… — затянула Наташа, рукой дотягиваясь до моего колена. — Я ведь тоже думала о чем-то подобном… М-м… Ой, поздно уже!

— Выкладывай, выкладывай, давай! — велела Рита.

— Ну… Однажды я пришла к выводу, что… Рит, боюсь, ты обидишься!

— Говори! — цыкнула «главная жена», шлепая меня по бедру.

— Ну-у… — промямлила Наташа, — Я решила, что ты как раз противостоишь Мирозданию…

— Ого!

— Да… — упавшим голосом сказала Ивернева. — Твое предназначение — спасать Мишу. Ты для него… ну, как бы «темпоральный иммуносупрессор», что ли. Просто находясь рядом с Мишей и иногда прижимаясь к нему, ты не позволяешь иммунитету Мироздания его отторгнуть, как инородное тело. Ну, примерно, как мой организм отторгал геном Истли!

Зависла пауза.

Рита механически погладила мою ногу, и смущенно пробормотала:

— Спасибо, Наташ…

— Ты не обиделась? — облегченно воскликнула подруга.

— Да ты что! Такая версия… она как подарок…

— Девчонки, а вам не кажется, что вы все ко мне прижимаетесь? — важно спросил я.

— А, может, мы все боимся, что ты рассыпишься в пыль! — парировала Рита. — Особенно, Инка… Вы съездите к ней, ладно?

— Ну, конечно! — закивала Наташа, и притиснулась ко мне еще сильнее.

— Девчонки! — воззвал я. — Пойдемте спать уже!

— Пойдемте! — захихикали девчонки, и чмокнули меня в щеки. — Спокойной ночи!

Понедельник, 30 сентября. Вечер

Москва, улица Строителей

Сегодня мне исполнилось тридцать восемь.

Я усмехнулся, звякая расставляемой посудой — люблю играть с цифрами. Раньше всегда прибавлял свой «истинный» возраст к «тутошнему».

Перед самым моим «попадосом» я отметил шестьдесят первый