Книга Медведь и русалка - Салма Кальк

И… Что думаешь ты сама?

- Сама я была ещё зимой рада без памяти, что этот приём и выбор жениха перенёсся, - фыркнула она. – Но знаешь, дважды одно и то же не сработает. Да и я не желаю своим тех же проблем, что и зимой. Я далека от того, чтобы думать – мол, я и моё нежелание возвращаться домой на каникулы стали первопричиной аварии и разлива нефти, но мне было неприятно, хоть лично для меня всё и закончилось хорошо. Ты думаешь, я для чего ищу бабушку? Чтобы спросить – как это, когда морская уходит на сушу. И не просто уходит, а без надежды когда-нибудь вернуться. Я бы и Томо-химэ спросила, как это – остаться на суше, да ещё и родить ребёнка человеку, но это не тот вопрос, который задашь едва знакомому, а мы виделись всего единожды. И маму тоже хорошо бы спросить – как было человеку уйти под воду, и ведь она почти никогда не поднимается на поверхность, потому что говорит – её здесь ничего не ждёт. А ведь у неё брат и племянники, и родители были живы. Просто, ну, можно не задумываться, тогда все эти вещи всё равно что из-за угла напрыгнут и по голове дадут. А можно готовиться, и я задумалась – что для того нужно.

- Как… готовиться? – он смотрел недоверчиво и непонимающе.

- Понимать, чего я хочу. Я, Финнея. Я, дочь морского и человеческой женщины. Которая из моих половин сильнее? Как я буду жить, когда окончу курс здесь? Ты молодец, ты решился заявить своим, что можешь и умеешь сам, и у тебя отлично получается. А я вот – пока нет. Но твои у тебя близенько, а до моих далеко.

- И глубоко.

- Верно, и глубоко. Вот что ты думаешь о возможности отправиться со мной на глубину? На время можно применить заклинание, которое накроет твою голову словно плёнкой, вроде скафандра, и будет фильтровать для тебя кислород из воды, чтобы ты мог дышать. До двадцати часов.

- А не окажется, как с твоим платьем – оно же тоже было рассчитано на сколько-то там часов, а оказалось – что на самом деле меньше? – спросил он.

- Обычно не оказывается, но можно помнить об этом и не задерживаться впритык. И ещё человеку нужно погружаться постепенно – потому что другое давление. Несколько часов вниз, столько же вверх.

- Опуститься, чуток побыть, и обратно? – хмурился он.

- Да. Фактически – представиться моим родителям, и обратно. Если ты готов, я это организую.

- Я… да, я готов, это ж надо? – в глазах у него, правда, было в тот момент полное смятение.

Но менталист в ней уловил чёткую мысль – что если она просит или предлагает, то нужно делать. И это согрело её, просто согрело.

- Спасибо за готовность, я подумаю, нужно ли нам это на самом деле. Ты… ты в самом деле готов представляться моим родным?

- Я-то готов, а вот что они скажут?

- Мы подумаем. Только я и тебе скажу – что замуж пока не собираюсь. Я ещё не поняла, чем хочу заниматься в жизни. Понимаю, что хотела бы не просто стоять рядом с мужем и улыбаться его гостям и партнёрам, но ещё и иметь что-то своё, ничуть не менее важное, чем у него. И об этом я хочу говорить с отцом и дедом. Я готова сделать всё по правилам, но я не робот и не безмозглая медуза, у меня есть свои чувства и желания, и намерения. И можно придумать, как применить их на пользу и семье, и мне.

- Ты говоришь… как политик какой-то, - вздохнул он.

- В нашей семье невозможно не быть хоть немного политиком, если хочешь не плыть по течению, но – сам управлять собой и своей жизнью. Просто, ну, наши семьи – это тоже мы, что бы мы о них не думали. Мы мыслим, как привыкли, и поступаем так же. И даже когда видим другие примеры, всё равно остаёмся детьми своих родителей. И ты, и я, и все другие тоже. Мои отец и дед таким образом заботятся обо мне, пытаются устроить мою жизнь с гарантией. А я пока вовсе не хочу её устраивать, понимаешь? Она меня радует такая вот, неустроенная. Но зато я узнаю новое о своей силе, у меня отличные друзья, и у меня есть ты. Если есть, конечно.

- А тебе как хочется? – он взглянул в упор. – Чтобы был или нет?

- Чтобы был, - ответила она, ни мгновения не раздумывая. – Ты силён и красив, ты умён и добр. Мне очень хорошо с тобой.

- Мне тоже… очень хорошо с тобой, - выдохнул он, подошёл и обнял её.

- Я всегда избегала говорить о любви, потому что мне было не с чем сравнить. А вдруг не любовь, а просто так, показалось? Но я счастлива, когда ты преодолеваешь очередное препятствие, и мне больно, когда у тебя что-то не выходит. И вдвойне больно, стоит только подумать, что переживать будет не о ком, потому что наши пути разойдутся. Понимаешь, я боюсь слова «навсегда», потому что – а вдруг не выйдет навсегда? Почему-то же сбежала от деда бабушка, а дед совсем не тиран. Вот и тут я боюсь не вывезти навсегда, но я уверена в том, что здесь и сейчас. Сейчас я люблю тебя больше всех на свете, Антуан Долле, которого все зовут Медведем.

Он хрипло вздохнул, подхватил её на руки и закружил.

- Я люблю тебя, морская принцесса Финнея. Рыба. Хвостатая рыба. Самая прекрасная рыба во всём море, какая только бывает. И на суше тоже.

Она целовала его в ответ и просто так, и засунула пальцы в волосы, и держала лицо в ладонях, и понимала – она дышит полной грудью только рядом с ним. Или не рядом, потому что у обоих дела и жизнь, но – когда меж ними всё хорошо.

- Я попытаюсь всё обсудить со своими родными, - сказала она.

- Если нужна помощь – говори. Я готов поговорить с твоим отцом, - сказал он решительно.

- Спасибо, - выдохнула она.

И впрямь вместе может быть легче. Вместе – они справятся.

17. Неплох сам по себе

Медведь понял, что он