Книга Уитни, любимая. Книга 1 - Джудит Макнот

— Все, чего хочу? — фыркнула она, упираясь ладонями ему вгрудь. — Прекрасно. Я не желаю выходить за вас замуж. Освободите ли вы меня отданного отцом слова?

— Боюсь, не смогу.

Уитни едва сдерживала кипевшие в душе горечь и враждебность.

— В таком случае не стоит оскорблять меня под видом заботы омоих желаниях! Я требую разорвать помолвку, но вы и слушать об этом не хотите!Я не собираюсь выходить за вас, однако вы не задумаетесь силой потащить меня калтарю! Я…

Клейтон отпустил ее так резко, что Уитни едва не упала.

— Имей я намерение силой потащить вас к алтарю, — сдержаннообъяснил он, — вам бы приказали немедленно вернуться домой из Франции дляпримерки подвенечного наряда. Но истина заключается в Том, что мне не нужнахолодная, неприступная жена в постели!

Облегчение и радость Уитни были так велики, что онаполностью простила недвусмысленное упоминание о постели.

— Господи Боже, но почему вы сразу не сказали?! В такомслучае вам больше совершенно нет нужды вообще иметь со мной дело!

— Простите, не понял?

— Я хочу сказать, что стану вам самой холодной, Самойнеприступной, самой сварливой женой, какую только можно себе представить!Темная бровь оценивающе приподнялась:

— Вы мне угрожаете?

Уитни, улыбаясь, поспешно покачала головой:

— Нет, конечно, нет! Просто пытаюсь объяснить, что моичувства к вам никогда не изменятся. — Вы уверены? — Абсолютно, — веселообъявила девушка.

— В таком случае нет смысла откладывать свадьбу, не так ли?

— Что? — охнула Уитни. — Но вы сказали, что не женитесь намне, если я буду холодной и неприступной.

— Я сказал, что не хотел бы этого. Но ничего не поделаешь,придется смириться со столь неприятными качествами.

С этими словами Клейтон повернулся и направился к лошадям,не думая о том, последует ли за ним Уитни. Она стояла, окаменев, боясь, что оннемедленно отправится к священнику и назначит дату венчания. У него,несомненно, есть специальное разрешение на брак!

Мысли девушки лихорадочно метались в поисках выхода. Какспастись от страшной участи, ожидающей ее? Если попытаться сбежать, он еедогонит, а .на угрозы Клейтон просто не обратит внимания. Отказаться? Но еезаставят идти к алтарю!

Осталось единственное, самое унизительное — умолять и льстить.Она догнала Клейтона и осторожно положила руку на его рукав:

— Я хочу просить вас об одном одолжении, ведь вы пообещалидать мне все, что в ваших силах, и…

— В моих силах, — холодно объявил Клейтон, — ив разумныхпределах.

— Тогда, может, дадите мне немного времени? Мне необходимосмириться с ужасным сознанием того, что я стала беспомощной пешкой в шахматнойпартии между вами и отцом, и, кроме того, привыкнуть к мысли о неизбежностинашей свадьбы.

— Я дам вам время, — согласился он спокойно, — при условии,что вы благоразумно его используете.

— Обязательно, — заверила Уитни, солгав на этот раз кудаболее гладко. — Да, и вот еще что, не могли бы вы пока держать в тайне какпомолвку, так и ваше настоящее имя?

— Зачем? — сквозь зубы осведомился Клейтон, «Потому что выпридете в бешенство, узнав на следующей неделе, что я сбежала с Полом. Но еслия публично оскорблю вас перед всеми соседями, узнавшими к тому же о нашейпомолвке и вашем истинном положении в обществе, одному Богу известно, какжестоко вы способны отомстить!»

— Потому что, — осторожно пробормотала она, — если всеузнают о вас… нас… они целыми днями только и будут заниматься тем, чтораспускать всякие слухи и сплетни и гадать, когда мы поженимся, а мне от этогобудет лишь тяжелее на душе.

— Хорошо, пока сохраним все в секрете, — согласился Клейтони, проводив Уитни к тому месту, где стояли лошади, без малейшего усилия поднялее в седло.

Уитни схватилась за поводья, торопясь поскорее уехать. Нооказалось, что Клейтон еще не договорил, и девушка невольно сжалась от явнойугрозы, отчетливо угадывавшейся под вкрадчивой вежливостью.

— Я дал вам время, поскольку вы сказали, что хотитепривыкнуть к мысли о нашей женитьбе. Но если у меня когда-нибудь появятся причинысчитать, что время понадобилось вам для каких-то иных целей, уверяю,последствия придутся вам не по душе.

— Вы закончили? — осведомилась Уитни, скрывая испуг подмаской высокомерия.

— Пока да, — вздохнул он. — Мы еще поговорим завтра.

Остаток дня Уитни провела с родственниками. Сознавая, чтовсе ее будущее висит на волоске, девушка прилагала сверхчеловеческие усилия,чтобы улыбаться и мило беседовать с этими доброжелательными веселыми людьми иигнорировать к тому же настороженные взгляды отца. Как только все встали из-застола после ужина, Уитни извинилась и поднялась к себе, стремясь поскорееуединиться.

Энн пришла к ней перед сном. Уитни, весь день умиравшая отжелания обо всем рассказать тетке, вскочила с дивана, в отчаянии ломая руки.

— Тетя Энн, этот бессердечный тиран действительнонамеревается вынудить меня выйти за него! Он так и сказал сегодня утром!

Устроившись поудобнее, леди Энн заставила Уитни сесть рядом.

— Дорогая, он не может вынудить тебя стать его женой.Уверена, что в Англии существуют законы, не допускающие этого. Насколько японимаю, проблема заключается скорее в том, что станет с твоим отцом, если тыоткажешься.

— Но отец не посчитался с последствиями, когда соглашался напомолвку, и я со своей стороны не испытываю ни малейшего желания учитывать егоположение. Он никогда не любил меня, и моя любовь к нему угасла.

— Понимаю, — кивнула Энн, пристально наблюдая за девушкой. —В таком случае, вероятно, даже лучше, что ты так думаешь.

— Почему же?

— Потому что Мартин уже успел потратить деньги, полученныеот Клеймора. И если ты откажешься соблюдать условия брачного контракта, егосветлость, естественно, потребует возвращения денег. Поскольку твой отец несможет этого сделать, он скорее всего проведет остаток своих дней в кишащейкрысами камере долговой тюрьмы. Если бы ты сохранила к нему какие-то чувства,вряд ли могла быть счастливой с Полом, зная, что стала причиной несчастий отца.Но пока ты твердо уверена, что не чувствуешь за собой вины, не стоит никоим образомза него волноваться, не так ли?

Она вышла, оставив Уитни на растерзание мучительнымразмышлениям. Перед глазами девушки то и дело всплывал ужасный образ отца,грязного и оборванного, гниющего заживо в сырой тесной камере.