Книга Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

свободы печати, не мешала индийской интеллигенции получать образование и тем подготовила наиболее спокойное отделение огромной страны от ее завоевателя. Португалия же систематически препятствовала получению образования, поэтому интеллигенция в ее колониях ничтожна, что затрудняет, конечно, конструирование нового государства из них. И для того чтобы показать независимость империалистического духа от социального строя, мы можем указать, что и социалистические государства по-разному относятся к своей территории: от датско-английского образца (первый период советской власти в отношении Финляндии, Польши и прибалтийских республик, Югославия по отношению к Италии в вопросе о Триесте), до португальского (захват вновь прежних областей, принцип абсолютной территориальной неприкосновенности в настоящее время у СССР, а также у Китая).

Из справедливой оценки экономики как очень важного условия для возможности построения справедливого строя, получилась переоценка экономики уже не как важного и необходимого, а как ведущего фактора прогрессивной эволюции общества. Все это основано на некоторых простых и как будто бесспорных положениях. Мысли, выраженные, между прочим, Энгельсом, ясны: прежде, чем думать о роскоши – искусстве, науке и проч., надо позаботиться о том, чтобы быть сытым, иметь одежду и жилище, возможность составить семью. Отсюда, казалось бы, ясно, что и в науке имел превосходство прикладной элемент: геометрия – землемерие, астрономия – для руководства при путешествиях, ботаника – для лекарственных растений и т. д. А чистое искусство и чистая наука – забава сытых людей. Когда все будут сыты, тогда можно будет заниматься и чистым искусством и наукой. Таков лейтмотив так называемых шестидесятников XIX века, революционных демократов и прочих властителей дум тогдашней молодежи.

Простота и логичность указанных рассуждений совершенно подобна простоте и логичности основ дарвинизма, полагающих с необыкновенной простотой, что естественного отбора достаточно для решения проблемы целесообразности в биологии. Многие умные люди подчиняются такой логике не потому, что она обоснована разумом, а потому, что в силу определенных философских постулатов этим умным людям хочется верить в свои идейные построения. Между тем, достаточно подумать над некоторыми общеизвестными фактами, чтобы понять, что обоснованность вышеуказанных рассуждений совершенно мнима.

Верно, что примитивные народы испытывают гораздо больше превратностей, чем люди культурных стран: периодические голодовки, болезни, борьба с соседями за использование пастбищ и других естественных угодий. Поэтому, несмотря на, как правило, несдерживаемое размножение, эти народы показывают ничтожный темп прироста, а иногда даже вымирают до прихода европейцев. Но значит ли это, что их жизнь проходит в непрерывном напряжении, которого лишены жители культурных народов? Как раз наоборот, напряженность жизни возрастает, а не убывает с культурой. Примитивные народы, живущие в теплом климате, чрезвычайно беззаботны, и эта беззаботность и приводит часто к плохим последствиям.

В одном романе из быта туземцев, кажется Индонезии, местные жители, не заботящиеся о комфорте, а только о необходимом, удивляются европейцам, которые постоянно торопятся и говорят, что теряют время: «Как можно потерять время, у нас его сколько угодно». Чем же заняты беззаботные жители тропиков в тот избыток времени, который у них есть? В очень значительной степени заботой о своей внешности. Я видел фильм «Великий барьерный риф» (у берегов Австралии), где показаны, в частности, и туземцы Северной Австралии, до сего времени находящиеся на самом примитивном уровне: питаются тем, что можно добыть, ничего не сеют. Они, конечно, ходят без одежды, но как много труда они тратят на шевелюру, нанесение разных шрамов на лицо, татуировку и проч. украшения, представляющие собой совершенно «чистое искусство».

Когда Колумб высадился на одном из островов Северной Америки, он увидел, что туземцы ходили почти совершенно голые, но носили золотые украшения. Любопытно, что сейчас даже такой марксистский историк культуры, как Бернал[110], признает, что, видимо, металл сначала использовался прежде всего как украшение, а не в силу его полезных качеств. И, просматривая любое собрание предметов материальной культуры, мы видим, что раньше всякое оружие, напр., сабли, щиты, ружья и проч., снабжались огромным количеством украшений, совершенно не нужных и даже вредных, потому что драгоценное оружие представляло собой приманку. Все научные инструменты прошлого, напр., микроскопы, снабжались украшениями, и от всего этого мы избавились только в XIX и XX веке.

То же самое со зданиями. Сравнить, например, современные здания, возводимые в Ульяновске, со старыми деревянными домиками. Предположим, что какой-либо житель другой планеты, строго воспринявший марксистскую доктрину о том, что сначала полезное, а потом красивое, пытался бы установить хронологическую последовательность построек. Он бы сказал: в этом городе ясно видно чередование характера построек. Примитивные люди, гнавшиеся только за пользой, построили дома большие, но абсолютно лишенные каких-либо притязаний на эстетику: это чистые казармы, в которых нет ничего лишнего. Но затем появились на более высокой ступени люди более высокой культуры. Они стали строить небольшие деревянные дома и снабжали их деревянной резьбой и скульптурными деталями металлических водопроводных труб. В этом сказывалась более высокая культура и индивидуальность строителей, так как буквально каждый дом имеет свои своеобразные украшения, стандарт, повторяемость совершенно отсутствуют.

Мы знаем, что на самом деле было как раз наоборот, и примитивные по своей внешности дома пришли на смену домам, где большую роль играла эстетика. Живя в 1967 году в довольно глухой деревне Болтаевка Сурского района, я с большим удовлетворением констатировал факт, что эстетические потребности крестьян не исчезли и новые дома возводятся сейчас с такими же, индивидуальными для каждого дома, резными украшениями. Отпадает довод, что в городах такие дома строили буржуи, а в деревне кулаки. Сейчас кулаков нет, экономический уровень крестьян сносен, но все же не блестящ, и на этом скромном экономическом уровне с особой силой проявляются немеркнущие эстетические потребности простого русского крестьянства.

У первобытного человека периоды беззаботного существования сменяются суровыми годами бедствий. Конечно, где-нибудь далеко на севере у эскимосов и других, жизнь требовала большого напряжения, но и там были периоды свободного времени, когда удовлетворялись эстетические потребности. Но ведь были же первобытные люди, еще не знавшие эстетики?

Думаю, что таких не было, так как эстетические потребности (вероятно, подсознательные) возникли задолго до появления человека. В защиту своей гипотезы полового отбора Дарвин собрал множество фактов, свидетельствующих о том, что мы не можем избежать понятия красоты даже при трактовке явлений у животных. Гипотеза полового отбора вызывает многие возражения, но даже если бы она была справедлива, то это обозначало бы, что, например, самки птиц предков павлина в течение длительного времени сохраняли устойчивые эстетические вкусы.

14. Идеализм в марксизме

Марксисты, конечно, решительно отвергают примесь идеализма к своему учению, но идеалистический компонент марксизма выражен (в различной степени) в разных течениях марксизма. Прежде