Книга Срезанная ветвь - Андрей Валерьевич Скоробогатов

навыком телепортации. Они поженились, когда ей исполнилось восемнадцать, а ещё через пять лет бесследно исчезли.

Я найду их спустя пятьдесят лет на Марсе, где они станут императором и императрицей новой империи людей и дру.

Сид с Софией собрали банду индустриального джаза «Электрические жирафы» и колесили по всей империи, сколотили приличное состояние и развелись с грандиозным скандалом на тему авторских прав — правда, на старости помирились и снова жили вместе в особняке в Голицыно. Ростислав стал успешным программистом, основавшим через десять лет гейм-дизайнерскую контору.

С Иваном Абрамовым наши пути пересекались после всего пару раз. Он сумел осуществить свою мечту — вместе с супругой создать в Антарктиде клинику «гомеопатического вакцинирования», но после череды проверок попал в немилость проверяющих органов. На время ушёл в подполье, после чего всплыл уже в Аустралии, в Новой Бессарабии и Новой Кубани, где до пенсии занимался частной практикой и возглавлял движение по борьбе с подпольными клиниками по увеличению груди.

Если вспоминать судьбы моих коллег, то Константин Кучин, мой первый начальник в Курьерке, ушёл на повышение и умер при загадочных обстоятельствах в пятьдесят лет, будучи найден задушенным в командировке в Российской Гвиане в компании трёх обнажённых мулаток. Лукьян Мамонтов дорос до заместителя начальника филиала, проворовался на каких-то мутных схемах с бизнесом отца и отправился в ссылку на Фиджи. Лучше всех сложилась карьера у Тукая Коскинена — после он пошёл в МИД и спустя десятилетия стал министром внутренних дел. Женился он, кстати, на Веронике, той самой, с которой у нас была странная командировка в Польшу.

Через пять лет Центр Треугольника собрал верховных Иерархов всех магических обществ Земли, выйдя из тени и объявив, что перестаёт подчиняться Марсу, становится полноценным совещательным органом, эдаким тайным клубом и местом решения вопросов. В его задачи теперь вошла и проработка колонизации Марса, а также колонизации новых планет.

Исследования космоса показали, что Солнечная Система оказалась в совершенно новом звёздном кластере, вокруг нас на расстоянии меньше половины светового года расположилось пять звёзд — красных карликов, а на расстоянии полутора световых — два оранжевых карлика с четырьмя потенциально-пригодными для проживания планетами — именно них мы и пролетали вместе с драконами.

Если вы думаете, что после этого начался мир и совместное процветание — то вовсе нет. Северная Лига после очередных дебатов решила, что ей достался слишком скудный пирог. Началась война за ресурсы и перекраивание полотна оставшихся колоний — благо, короткая, скоротечная и не повлекшая за собой катастрофических последствий.

События не обошли меня стороной — служил лекарем и артефактором в прифронтовых штабах и госпиталях на границе Русской Арктической Республики и Винланда. Не буду вдаваться в подробности и перепитии, но по итогам войны Луизиана и почти вся остальная Северная Америка ушла из-под контроля Общества, Конго и Российская Гвиана стали формально-независимыми государствами. При этом Австро-Венгерская Конфедерация распалась, а часть Европы и Африки вернулась под крыло Общества.

К тридцатому году «новые» ядерные технологии стали известны всем развитым странам, но пальму первенства, как и во многих других реальностях, сохранила Россия. Центр Треугольника взял на себя новую функцию — контроль за мирным применением атома. Все разработки, связанные с военным применением ядерной энергии удивительным образом сворачивались, изобретатели бесследно исчезали, а бюджеты разворовывались.

К сороковому году я освоил регенерацию до уровня, соответствующего навыку Вечного. Вечные земли — Великие Колдуны, Елизавета Петровна, Иммануил Кант из Северной Лиги, Токугава Ёсинобу из Восточной Клики, а также пара отшельников — приняли меня в свой круг и поделились навыками, позволяющими не стареть.

Примерно после этого я решил стать космонавтом. Посетил Луну, а через несколько десятилетий — повторил полёт на Марс.

Там-то я снова встретил Ануку и Степана, а также Ольгу, уже изрядно постаревшую. Все вместе мы договорились с Драконами, земными и марсианскими, что они будут резервными источником сенситивной энергии, а также возницами, сопровождающими переселенцам к новым мирам, которые я успел увидеть во время того безумного ралли на загривке у Тесея.

Ещё через десять лет первые земляне Старого Света оказались на Марсе, а первые дру — на Земле. Снова начались локальные конфликты углов Треугольника, но, благо — глобальной войны удалось избежать.

Что же до личного… После разрыва с Нинелью Кирилловной полтора года я жил в особняке с Самирой, которая вернулась в Москву, но в виду особенностей профессии, большую часть времени была в разъездах. Мы расстались мирно и всю жизнь сохраняли тёплые отношения, дружили семьями. Она вышла замуж в тридцать три года, поздно, за одного из своих крепостных, посвятив себя карьере — успела стать заместителем директора губернского управления Курьерской Службы, но после сорока уволилась, посветив жизнь семье и писательству.

В две тысячи пятнадцатом году Император объявил о поэтапном отмене крепостного права, разделив крепостных на «новомещан», которым постепенно добавлялись права, и «контрактные крестьяне». Были и другие социальные реформы: межсословные браки и переходы из сословия в сословие были максимально упрощены, чем сам Николай IV, Император Всероссийский, и прочее, и прочее, не преминул воспользоваться, женившись на Алине, урождённой Кабаевой. Также состоялся разгром «империй» Строгановых и Демидовых, выступавших против реформ, но всё это это я опущу.

Какую вторую половину в итоге выбрал я? Глупо думать, что я полагался на холодный расчёт и перфекционизм при выборе второй половины. Учитывавший чистоту крови, личные характеристики и всё прочее. Только интуиция, только эмоциональный выбор.

Как в том циничном анекдоте про трёх идеальных жён, я выбрал ту, у которой была грудь больше. В две тысячи шестнадцатом, за год до войны, я гостил у тёти в Верх-Исетске, и как-то так получилось, что зашёл в гости к Ленке, её бывшей крепостной. После полрюмки рябиновой настойки мы вспомнили, как она лечила меня от ветрянки, было решено совместно посмотреть на мои старые шрамы, в общем… Видимо, мы настолько чувствовали себя одинокими в тот период, и нам настолько всё произошедшее на той тесной койке понравилось, что мы решили продолжить.

Она дождалась меня с войны и родила мне троих детей. Увы, всех их я пережил, всего же за мою долгую жизнь у меня было ещё несколько попыток создать семью и родилось более сотни сыновей и дочерей…

А у вас, ребята, как всё было?

* * *

Я оборачиваюсь, задав этот вопрос небольшой армии своих двойников.

— Ох… — послышались вздохи.

— Ты же понимаешь, почему мы послушали именно твою историю, а не историю всех остальных твоих двойников? — спрашивает мерцающее лицо.

— Понимаю. Видимо, потому что моя Ветвь получилась длиннее остальных. Я пережил десятилетия и века колонизации, новой индустриализации, десятки войн в колониях и что-то вроде технологической сингулярности, поэтому мне будет сложно рассказать вам то, что было после двадцать второго века… Вы просто не поймёте. Последние века я был верховным иерархом Общества, а путь свой решил закончить, пролетев до ближайшей звезды один световой год не через Портал, а через космос, в одиночку, на дисколёте.

— Не долетел? — спрашивает один из двойников.

— Не долетел. Я просто не рассчитал свои силы. О чём я жалею — что так и не ответил на несколько вопросов мироустройства, терзающих меня. Хотя, подозреваю, что изнутри на них ответить попросту невозможно. Что такое Верховный Секатор, где Бункер, и, мать твою, что ты такое?

— Он — Верховный Садовник, — спрашивает один