Книга Уроки магии - Элис Хоффман

Девочка, упершись локтями в столик, внимательно всмотрелась и сразу же почувствовала себя так, словно ее тащат под воду. Она увидела бездонное озеро, змея, которого кормила корками хлеба, и сине-зеленое море, по которому они плыли на «Королеве Эстер». Было там и болото, где лежала умирающая Марта Чейз, веки ее раскрытых глаз дрожали, она в последний раз смотрела на этот яркий мир, прежде чем навсегда его покинуть. Время, которое Фэйт провела вдали от дома, промелькнуло в этом черном зеркале быстро, как перевернутые страницы книги, пять лет исчезли за одно мгновение. И все эти годы Кипер рыскал по Нью-Йорку, разыскивая ее. Волк теперь вырос и не был похож на прежнее длинноногое, тощее, полуголодное существо – он стал ее фамилиаром, ее душой и сердцем, переполненным болью утраты. Когда он выл по ночам, те, кто его слышал, тряслись в постелях от страха, понимая, что собака не способна издавать такие жалобные вопли. Девочка теперь слышала его через разделявшее их водное пространство, свое второе «я», своего фамилиара, выбравшего ее.

Фэйт, глядя в зеркало, погружалась все глубже, и наконец все увиденное ею оказалось под водой – и прошлое, и настоящее. Плавая между мирами, она наблюдала за матерью. С тех пор как потеряла ее, мать носила шелковое траурное платье и черную вуаль, закрывавшую лицо. Фэйт видела, как Мария, рыдая, идет по грязным улицам, хотя и говорят, что ведьмы не могут плакать. Они способны проливать слезы, но это изменяет их, оставляя беззащитными. Такое в силах сотворить лишь настоящая любовь.

Девочка тонула в зеркале, опускаясь все глубже и глубже, затаив дыхание, вглядывалась сквозь мутные потоки. Она достигла реки ада, темного бездонного канала, наполненного телами тех, кто не умел плавать. Фэйт могла и вовсе не всплыть на поверхность, а остаться там, в ловушке собственного сознания, и утонуть в этом холодном отвратительном месте, но Мод Карди схватила ее за руку и решительно оттащила от стола.

– Достаточно, девочка, – сказала Мод. – Пора возвращаться.

Фэйт открыла рот, ловя воздух, и выплюнула речную воду.

Мод вышла, чтобы найти нюхательную соль и привести девочку в чувство. Вернувшись, она обнаружила, что Фэйт насквозь промокла и у ее ног разлилась лужа черной воды. Кем бы та ни была, Мод знала, что девочка обладает могуществом. Ее лицо сияло, волосы были влажными. Сердце Фэйт бешено колотилось из-за вспышки предвидения, что ее озарила.

– До каких пределов ты дошла? – спросила Мод.

– До другой стороны реки, которая пересекает ад, – ответила Фэйт. Она не имела ни малейшего понятия, где это, знала лишь, что там ее ждет мама. Она ее ждала все это время, и именно в этом ответе нуждалась Фэйт. Ее рот был сжат, она не ведала страха, словно выпила кружку Бодрящего чая. Фэйт чувствовала себя как птица, готовая взлететь с туманной голубой равнины. – Туда мне и надо попасть.

– Я знаю это место, – сообщила Мод, довольная, что сумела понять загадку увиденного девочкой. Ист-Ривер[44] разделяли Врата ада, скальная гряда естественного происхождения, где быстрые течения и пороги вызывали многочисленные кораблекрушения и гибель людей. Тем не менее это был способ переправиться в доки, буквально кишащие моряками. – Ты хочешь попасть в Манхэттен, – сказала Мод. – Если и существуют на свете видения, то этот город в их числе. Запомни, когда попадешь туда, держи кошелек закрытым, а глаза открывай пошире – тогда насмотришься чудес вдоволь.

II.

В один прекрасный августовский день Кипер исчез со двора. Только что был здесь и вдруг пропал. Мария отправилась на поиски и обнаружила на грязной дорожке отпечатки его больших лап. Следы вели на восток, к реке, опасному месту, населенному людьми, которых следует избегать, – моряками и преступниками. И Англия, и Франция использовали пиратов, формируя незаконные отряды наемников; пираты одевались как им вздумается и были готовы обидеть всякого, полагавшего, что мужчины не должны рядиться в персидский шелк и коленкор. Главным их занятием было сражаться за тех, кто больше платил, а потом весело проводить время в Нью-Йорке. Самый знаменитый городской пират Уильям Кидд[45] оказался таким горячим патриотом Манхэттена, что заставлял своих людей таскать камни на строительстве церкви Тринити и несколько лет вносил щедрые пожертвования для первого англиканского прихода. Однако это вовсе не означало, что пираты не творили всякие безобразия, поэтому власти Нью-Йорка не надеялись, что в случае бунта их удастся призвать к порядку.

Мария прошла до Док-стрит, где находилась первая нью-йоркская типография, и дальше до Уолл-стрит, единственной мощеной дороге в городе, где в районе Брод-стрит была выстроена верфь. По соседству открылась первая кофейня, вокруг которой всегда собиралось множество народа. Помимо сильного аромата кофе, здесь пахло яблоками, как будто запах пирога, который пекла в то утро Мария, долетел до этих мест и заставил людей глотать слюнки.

Мария заметила волка на пирсе, недалеко от паромной переправы. Шерсть Кипера стояла дыбом, он был весь настороже и неотрывно глядел на другой берег Ист-Ривер. Взгляд волка сосредоточился на пароме, настолько переполненном пассажирами, что казалось, будто он накренился на один борт, стараясь избежать течений. В голубом небе ярко сияло солнце, всматриваться в мерцающую даль было больно. Мария прикрыла глаза рукой. Узкой белой полоской обозначилась убывающая луна. На краю причала уже сидел человек, готовый принять канат парома, когда он подплывет. Работник переправы дал пинка Киперу, сидевшему на краю пирса, и крикнул, чтобы тот убирался прочь, однако волк остался на месте, готовый в любую минуту оскалиться, и ясно дал понять своему обидчику, что не собирается уходить.

Чайки кружили в чистом небе, готовые схватить своими ярко-желтыми клювами любую рыбешку, замеченную в спокойной воде реки. Когда паром причалил, Мария бросилась к нему, проталкиваясь в беспорядочно скопившейся толпе людей, ждавших, когда он разгрузится и они смогут занять свои места, чтобы попасть на другую сторону. Она откинула вуаль, чтобы лучше видеть прибывших. И тут Мария словно почувствовала биение сердца, которое когда-то ощущала внутри. Дочь, рожденная в счастливейший мартовский день в круге, нарисованном для ее защиты, была где-то рядом. Время пришло. Это должно случиться прямо сейчас. Мария ощутила себя невесомой, ей показалось, что она вот-вот взлетит: на причал выбрались, толкаясь, первые прибывшие пассажиры, за ними повозки, запряженные лошадьми. Некоторые были спокойны, другие впали в панику, отчаянно боясь ступить на твердую землю. Выгружались фургоны, доверху набитые овощами, выращенными на песчаных равнинах, бочки с картофелем и капустой. Мужчины тащили мешки с живыми цыплятами и утками, женщины, никогда раньше не покидавшие Квинс и округ Кингс, смотрели, разинув рот, на бешеный круговорот Манхэттена. Толпа высаживалась на берег, все двигались в одном направлении, тесно прижатые друг к другу, с ужасом ожидая, что их вот-вот покалечат в этом хаосе, съежившись от страха при виде такой массы людей. Но все это мало занимало Марию. Ей нужна была лишь Фэйт.