Книга Линейцы - Андрей Белянин

– Шикардос! – не сдержался подпоручик. – Вот откуда Успенский содрал Крокодила Гену! Ой-вэй, яйцеголовый, а Чебурашка у вас есть?

– Мы говорим на всех земных языках, – несколько неуверенно ответил ящероподобный тип. – Но ваши слова лишены смысла.

– Ха-а, это ты ещё моего кунака не слышал! Заур, жги, бро!

– Ти пчиля, я пчилёвот! – проорал господин Кочесоков, потом представил, что во рту у него горячая картошка, язык обожжён, но петь надо, деньги за билеты уплачены, пипл жаждет, и продолжил, мысленно проклиная себя, друга, обстоятельства, небеса, и… – Ти пчиля, я пчилёвот! А ми люпим миёт! Сэрдци пранзиля стриля, я полюбиля тибья!

Вежливый рептилоид наконец-то понял, что имеет дело с двумя законченными психопатами, и едва ли не опрометью бросился вперёд по невысокому коридору. Причём двигался он задом, с растянутой улыбкой, обеими четырёхпалыми руками (лапами?) приглашая за собой. Безбашенные российские студиозусы хлопнулись ладонями и гордо пошли следом. Правда, головы пришлось слегка наклонить – потолки в коридорах были низковаты, – да ещё мускусный запах серпентария здорово раздражал ноздри. Но это можно было и перетерпеть.

Барлога горел желанием поближе со всеми познакомиться, всё посмотреть, всё потрогать, взять парочку сувениров, тут же все расклады интереснее и замуты круче! А мечтательный Заурбек вдруг поймал себя на том, что не так уж и рвётся домой: родители, конечно, волнуются, но ведь он звонил в начале недели, а на Кавказе не принято, чтобы мужчина отчитывался о своем времяпровождении вот прям каждый вечер, даже маме с папой.

Сопровождающий вывел гостей в довольно просторную переговорную каюту, в середине которой стоял низкий овальный стол на одной ножке, сделанный то ли из прозрачного пластика, то ли стекла, на полу напротив, наверное вместо стульев, лежали какие-то прямоугольные плетёные коврики, а на стене висел большой отполированный кристалл – явно нечто вроде плоского плазменного телевизора. Больше в комнате ничего не было, разве что золотая пластинка с изображением странного существа – полузверя-получеловека то ли в шубе с заклёпками, то ли в космическом скафандре.

– Ты это видел раньше?

– Дорогой Василий, я не фанат интимных тайн Чапман и самых шокирующих гипотез Игоря Прокопенко…

– Ха, но ты о них слышал!

– Только потому, что снимаю комнату у млеющей от подобных передач тётушки. Она вообще возжигает индийские палочки и кладёт конфетки на блюдечко перед портретом Блаватской.

– Широких взглядов старушка?

– Вы про Блаватскую? Я бы сказал, необъятных, особенно в талии.

Интеллектуальный разговор был прерван лёгким шумом скользящих шагов, после чего в помещение вошёл достаточно высокий (хоть и на голову ниже Заура) рептилоид в полувоенном мундире, строгом, но украшенном нашивками всех цветов, и вдобавок ещё и в длинном алом плаще с золотистой бахромой. Судя по снисходительно-приказным манерам, это, видимо, было начальство.

– Так, сели оба, – не оборачиваясь бросил он, проходя во главу стола и опускаясь на самый большой коврик.

Сидел он на корточках, опираясь на хвост и положив руки – или лапы? – на круглые колени. У нас в России так сидят уличные гопники с фингалом под глазом и окурком в зубах, в кепке, надвинутой на нос, и в застиранных трениках.

Владикавказец с калужанином не сговариваясь присели прямо на край стола, демонстрируя таким нехитрым способом, что лежать бояться они не намерены.

Рептилоид скрипнул зубами:

– Я Верховный, владыка, бвана, имя моё Чёрный Эну, я ануннак с планеты Нибиру!

– Почему чёрный, он же зелёный? – спросил Вася у Заура.

Тот пожал плечами:

– У молодых развивающихся цивилизаций имя вождя часто носит возвеличивающий или пугающий оттенок. К примеру, Карл Смелый, Иван Грозный, Ричард Львиное сердце, Эдуард Чёрный принц, Жан Бесстрашный, Николай Кровавый…

– Последнее брехня и большевистская пропаганда.

– Согласен.

– Эй, а ничего, что я тоже тут сижу?! – поспешно опомнился бвана. – Вы у меня в плену, так что…

– Нас вроде бы пригласили на переговоры?

– Э-э… А, ну да… – Верховный на мгновение стушевался. Похоже, он не очень-то и рассчитывал, что эти двое действительно придут, и не до конца продумал политику предложений и встречных исков. – Я призвал вас. Вы нарушили вековые традиции, перешагнули рамки приличия, позволили себе недопустимые для аборигенов действия по отношению к нам, к вашим звёздным богам и покровителям!

– Вася, кажется, он назвал нас аборигенами?

– Имей снисхождение к яйцеголовым, им и так досталось от матери-природы.

– Вы издеваетесь?! – не поверил своим слуховым отверстиям Верховный.

– Нет, пока слегка троллим.

– Бойтесь меня! Я могу расщепить вас на молекулы! И ваши земли, и ваши племена, и вообще всю голубую Тиамат!

– Минуточку, сколько помнится, древняя богиня Тиамат женщина. Как она может быть голубой?

– Вася, не цепляйтесь к словам. Он имеет в виду нашу голубую планету.

– Всё равно – может, я гомофоб!

Поняв наконец, что простые угрозы на этих примитивных туземцев не действуют, Чёрный Эну попытался взять себя в руки. Как высокородный ануннак, занимающий руководящие должности не один десяток лет, он умел худо-бедно разбираться в психологии и достаточно быстро сообразил, у кого из двоих какие сильные и слабые стороны. Поэтому принял старое, но единственно правильное решение: разделяй и властвуй…

– Я мог бы это сделать. Но мы, ануннаки, милостивые боги. Не хотите ли вы осмотреть наше жилище?

Барлога мгновенно вскочил на ноги. Владыка едва заметно улыбнулся:

– Капитан корабля покажет вам всё, что пожелаете. А мы с вашим другом пока побеседуем здесь.

Заур предпочёл бы побыстрее покинуть это место, но его старший товарищ уже, образно выражаясь, закусил удила и бил копытом. По знаку владыки вновь появился тот самый рептилоид, который встречал их у входа.

– Бвана?

– Пусть наш гость увидит всё величие наших достижений. Быть может, тогда он проникнется величием нашей роли на этой планете.

* * *

Капитан «Нергала» изо всех сил старался поспевать за широким шагом кудрявого туземца. Подпоручик же был ненасытно любопытен, задавал кучу вопросов, пытался всё трогать руками и лез везде, где можно, но особенно старательно там, где нельзя. Вот категорически нельзя! Но это же Вася…

– Пожалуйста, не смотрите, это душевая. Что значит, покажите, как мы моемся? Да не буду я раздеваться! Нет, вам нельзя разговаривать с экипажем. И гладить по голове тем более нельзя. Никого. Никакой чешуйки на память! Уже отковыряли? Нет, вы его второй раз не догоните… Хотите потрогать хвост, трогайте мой, но отпустите главного механика. Видите, ему плохо, когда вы держите его за шею. Да, они все вас немножечко боятся. Почему? Нет! Да! Они очень храбрые, вы бы видели, как эти героические ребята сражались с космическими крысами из нержавеющей стали…