Книга Победителей не судят - Алексей Ильин

Внутри все мелко-мелко дрожало. Причем с каждым шагом сильнее и сильнее. Еще немного, и начнут трястись руки. Девушка до боли стиснула кулаки. Даже пальцы свело. Надо успокоиться. Всё получится. Нет ничего сложного. Не зря же накануне отрабатывали до изнеможения. Да и Керро, вон, явно стало лучше после доковых манипуляций. Правда, если присмотреться, видно, что двигается он слегка раскоординированно. Конечно, кто-то посторонний вряд ли это заметит, но Айя уже была не совсем посторонней.

Когда док колол рейдеру какие-то препараты и ставил капельницу, девушку пробил холодный пот. Блин! Ну, блин же! Холод, разруха, грязь, едва шевелящийся бледный человек, замызганная сумка, неопрятный эскулап. Правда, он таки протер себе руки и даже сгиб локтя пациента дезинфектором, прежде чем делать укол. Но всё в целом…

После этого док забрал деньги, нацепил на Керро две медленты, оставил какие-то ампулы и еще две медленты, а в придачу к ним — готовый пакет для капельницы, велел «немного обождать, не сразу подрываться» и попытался быстренько свалить. Он всё-таки нервничал, это было заметно. Вот только Керро тормознул эскулапа и заставил полчаса сидеть рядом, пока препараты не подействовали. Ничего — посидел, подождал.

Уже после ухода дока рейдер расспросил спутницу, как прошли переговоры, выслушал и, чуть поразмыслив, усмехнулся.

А потом они отправились дальше по развалинам. Шли руинами и закоулками, пока не добрались до вчерашнего квадра, затем почти час ехали, затем скатились под землю, снова его замаскировали и пошли дальше уже пешком. Тут-то Айку и начало потряхивать. Переживания за Керро слегка отступили, на смену им пришло осознание, что ничего уже нельзя изменить или отложить. Остаётся лишь доиграть партию до конца. Каким бы он, этот конец, ни был. До зловещих двадцати секунд, которые определят всю дальнейшую жизнь, оставались жалкие полчаса. А, может, это вообще последние полчаса её жизни? Самые-самые последние? Может, жить осталось — всего ничего?

От этой страшной мысли девушку заколотило ещё сильнее.

Нет-нет-нет, надо успокоиться! С таким настроем точно сгинешь. Нужно взять себя в руки.

— Стой.

Айя застыла и почувствовала, как сердце, колотившееся между ключицами, ухнуло вниз. Но не туда, куда ему положено — обратно в грудную клетку, а прямиком в живот. И забилось там глухо и еще более надрывно.

— Пришли? — девушка не узнала свой голос — севший, хриплый, словно сорванный.

— Нет ещё, — сказал Керро. — Давай сюда ингрем и подсумок.

Она послушно сбросила с плеча пистолет-пулемет. Рейдер выщелкнул магазин, передернул затвор, выбрасывая патрон из ствола, сделал контрольный выстрел, затем вставил магазин с холостыми, дослал патрон, после чего протянул оружие спутнице.

— Стреляй в меня.

Айка обалдело вытаращилась и захлопала ресницами.

— Зачем ещё? — она спрятала руки за спину и даже сделала шаг назад.

Керро терпеливо объяснил:

— Тебя видели разгуливавшей по сектору с оружием. И вдруг я привожу тебя и продаю, а ты даже не сопротивляешься. Это странно, значит, вызовет вопросы. Вопросы побуждают искать ответы. А нам это не нужно, так что легенда должна выглядеть логичной и не вызывать сомнений. Поэтому стреляй. Получится, будто ты сопротивлялась, но не знала, что магазин — с холостыми. Очень хорошо, что у дока обошлось без пальбы.

У Айи вытянулось лицо.

— Я… я не смогу… — отчаянно мотая головой, сказала девушка. Мысль о том, чтобы просто так стрелять в Керро, вызвала у неё поистине суеверный ужас.

— Ага, рассказывай. С ножом кидалась только в путь. А тут, глядите, какая совестливость, — усмехнулся рейдер.

У неё жалко надломились брови, а ресницы захлопали ещё чаще.

— Так. Успокойся, — сильные ладони стиснули плечи. — В магазине всего лишь холостые. Против броника это ничто, он и пулю удержит. Стреляй уже, хватит моргать, рейдерша, блин.

Она перехватила ингрем, судорожно вздохнула, отступила на шаг и нажала на спуск. Грохот выстрела ударил по ушам, разнёсся эхом по подземным коридорам.

— Ну вот, — сказал Керро, любуясь подпалиной на куртке. — А то «не смогу, не смогу».

Он снова забрал у нее оружие, причем, конечно, не только ингрем, но и глок и тычковый нож, сложил это всё в рюкзачок — к подарку Алисы, после чего вытащил из-за пояса наручники.

— Руки давай.

Айя молча протянула подрагивающие ладони.

Металл показался обжигающе холодным, стиснул запястья, и те непривычно отяжелели. Впервые за долгое время девушка вдруг почувствовала себя абсолютно беспомощной, словно голой — оружия нет, руки закованы…

В этот момент рассудок полоснула страшная и запоздалая мысль. А что, если всё это ложь? Что, если нет у него никакого плана? Точнее, есть, но не учитывающий интересы Айи Геллан. Он ведь всегда говорит правду и в их первый серьезный разговор назвал истинную причину своей помощи: «Считай, что я слишком ленив, чтобы за тобой все время следить и не давать удрать». Поэтому теперь она отправится обратно в «Виндзор». Туда, где яркий белый свет, белые стены, белые халаты, чистота, стерильный инструмент и боль, которая живет на кончике иглы. Всегда разная, но всегда одинаково ослепительная…

На миг закружилась голова, пол под ногами закачался, к горлу подступила тошнота. Нет-нет-нет, это глупость какая-то. Нет, и всё.

Айя подняла глаза на рейдера. Он высокий, и если обнять, то на ощупь слегка столб. Но она не может больше обнять — руки-то закованы… Поэтому пришлось просто на мгновение уткнуться лбом ему в грудь, ощущая запах пороха и подпаленной ткани…

Керро мягко поцеловал спутницу в макушку:

— Идём. И не забывай: ты в ступоре.

Она кивнула.

Трое! Если у удачи есть поганое свойство заканчиваться в самый неподходящий момент, то, пожалуйста, не надо сегодня!

Потом.

Когда-нибудь.

* * *

Рекс поймал себя на том, что вообще перестал удивляться происходящему. Только он начинал думать, будто хоть чуть-чуть понимает устройство мира, как всё вдруг становилось с ног на голову, а фрагменты паззла опять смешивались. Оставалось лишь изумленно таращиться да пытаться собрать целое, которое, не просуществовав и часа, опять развалится. И так раз за разом. Столько разочарований выпускник производственного интерната Рекс Додсон не переживал никогда в жизни. Но и столько шокирующих открытий он тоже никогда прежде не делал.

Снова и снова начинающий рейдер пытался уложить в голове неожиданные факты. Снова и снова пытался свыкнуться с мыслью о том, что всё, чему его учили с самого детства — не больше чем фикция, способ манипулирования легковерными и прекраснодушными дураками. Рексу не нравилось чувствовать себя дураком. А уж дураком, которого используют втёмную, тем более.