Книга Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская

Кажется, никто не замечает, потому что Саша снова дерзит мне:

— Фиговый же ты отец, если ставишь какую-то бабу выше меня! Маме изменял с этой тварью, что под женатых ложится, ей — ещё с какой-нибудь подобной, я прям уверен, что наверняка так и было, а сам строишь тут святошу! Никогда не хотел быть похожим на тебя, а теперь и подавно!

— Ты, Александр, говори да не заговаривайся, — снова ударяю я по столу, выведенный из себя, — ты думаешь, мать твоя в поясе верности ходила все эти годы? Да и ты, похоже, не осознаёшь, что своим поведением ничуть не отличаешься от меня, тобой же выдуманного!

Он осекается на Алю, но желание пободаться со мной пересиливает, и сын в запале отвечает:

— А ты вечно выставляешь меня перед всеми ребёнком! Даже сейчас, при моей невесте, так и пытаешься ткнуть меня мордой, мол, какое я ничтожество! Обязательно было поднимать тему того, что случилось в Лондоне? Конечно, ведь ты, твою мать, сразу сообщил маме, что уходишь от нас, стоило только нарисоваться этой твоей любовнице! Так и я должен, по-твоему, обидеть Сашку из-за глупости? Ну изменил разок по пьяни, нет бы смолчать, я — твой сын, а ты мне жизнь портишь! Отношения мои портишь! Достал! Лучше бы я тебя не спасал тогда!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты что сделал? — тихо спрашивает Аля и вздыхает с облегчением.

— Я тебе изменил. Один раз, честно. — понуро говорит ей Сашка и переводит взгляд на меня. — Доволен? Яблочко от яблоньки, да, пап? Теперь ты гордишься мной? Вот, сказал я ей. И она меня прощает, да, Сашка? Так что готовьтесь, дорогие родители к свадьбе…

— Я тебе ещё раз повторяю: никакой свадьбы не будет! Ты не любишь её, она не любит тебя, причин быть вместе я не вижу!

Чувствую, как сдаёт моя выдержка. Сейчас отлупить бы его как раньше, и дело с концом. Даже не замечает, что Аля уже ни жива, ни мертва от нашей перепалки! Бедная моя девочка, словно ей было не достаточно испытаний, как она снова и снова вынуждена проходить через них.

— Ошибаешься, папочка! — сын хватает Алю за руку, и она кривится.

Я доведён до предела. Пар уже чуть ли не валит из моих ушей. Глаза застелила красная пелена, и больше нет передо мной сына. Только соперник. Очень плохо! Катастрофично! Потому что я хочу придушить его своими собственными руками. Протяжно выпускаю воздух из лёгких. Но не надолго.

— Это было случайно, я был не в себе. — начинает говорить мне, но медленно поворачивается к Але. — В состоянии аффекта. Это даже суд оправдывает. Даже убийства! А это всего-то механика. Бездушная физиология, как ты, Сашка, любишь повторять. Я тебя люблю и готов сдувать с тебя пылинки и носить на руках, но в постели ты… так себе. Сама знаешь.

Аля стыдливо прикрывает лицо рукой, пунцовая, сжавшаяся. Я не готов выслушивать весь этот бред, потому что слишком хорошо знаю, что это неправда — от первого до последнего слова.

— Закрой рот, — отсекаю металлом в голосе. — Если ты девушку свою завести не в состоянии, то мне лишь остаётся надеяться, что и она не осталась в долгу и нашла себе кого-то получше в постели!

— Она не такая! — кричит Сашка.

Мои нервы окончательно сдают, и я смеюсь, а, отсмеявшись, говорю:

— Ещё один аргумент не в твою пользу: ты абсолютно не разбираешься в людях. Хоть раз бы поинтересовался, каково ей лежать амёбой! Девушки, подобные этой, яркие, сексуальные, страстные, они же просто созданы для удовольствия! И они всегда находят того, кто может его им предоставить!

Слишком поздно я понимаю, как это прозвучало для самой Али и морщусь. А Сашка меняется в лице.

— Как я не хочу это признавать, блин! Но ты прав, папа. — неожиданно говорит сын. — Я только сейчас понял…

Он резко встаёт и нависает над Алевтиной.

— Ты поэтому снова сошлась с тем мудаком, правда ведь? Потому что он зачётно тебя трахает? Поэтому уходишь от меня?

— Какого чёрта тут происходит? — подаёт голос Мила, внимательно наблюдавшая со стороны всё это время.

— Знаешь, пап, ты и в другом прав. Свадьбу со лживой шлюхой я не планировал.

Это конец.

В мгновение ока я подрываюсь, огибая стол, и тащу сына за шкирку и встряхиваю хорошенько. А после бью. Единожды.

И, вероятно, я бы продолжил, если бы не крохотная рука, поставившая мозги на место.

— Пожалуйста, — рыдает Аля. — Не нужно.

И я отпускаю сына, который, ни слова не говоря, тут же покидает ресторан.

Вокруг нас целая толпа. Плевать.

— Ты как? — поворачиваюсь к Але.

Она качает головой и плачет. А потом срывается с места и убегает.

— Чёрт! — с досадой рычу сквозь сжатые зубы и порываюсь её догнать, но меня тормозит охрана.

Пока администратор зала составляет опись испорченного имущества, драгоценные минуты ускользают. Я безостановочно названиваю Алевтине, но она ожидаемо не отвечает.

Мила спокойно попивает вино и бросает на меня многозначительные взгляды. А стоит нам только остаться наедине, бывшая жена спрашивает:

— Это она? Та девка, что вскружила тебе голову, — невеста твоего сына?

Не дождавшись от меня ответа, она заливается весёлым смехом.

— Мельченко, ну ты и попал! Я даже не представляю, как ты сможешь объяснить это сыну!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍38. Аля

Сердце быстро колотится в груди, во рту появляется металлический привкус, у меня начинает колоть в боку, и я останавливаюсь. Смахиваю глупые слёзы и достаю телефон, который игнорировала до этого момента.