Книга Диктатура пролетариата - Олаф Брок

* * *

В современной Российской Империи менее богатые малонаселенные северные регионы играют, соответственно, меньшую роль. Но так было не всегда. Наоборот, эта часть страны была крайне важна для Руси в конце средневековья, поскольку, как уже было сказано, она поставляла в великокняжескую казну наибольший стабильный доход. Кроме того, географический центр государства в те времена располагался ближе к северу, чем сейчас. С освоением и заселением восточных и южных областей, Кавказа, Центральной Азии и т. д., концентрация плотности населения и притока доходов сдвигаются все дальше на юг.

Но какое бы значение русский Север ни имел для южных князей в древности, он приобрел еще большую важность с наступлением нового времени. К середине XVI века англичане открыли морской путь в Архангельск, огибающий Норвегию с севера, и немедленно получили от Ивана IV Грозного большие привилегии. Линия Архангельск – Москва сохраняла статус одного из самых значимых торговых путей вплоть до появления новых, более удобных морских дорог несколькими столетиями позже. Город Вологда, располагавшийся на этом пути, стал активно развиваться.

До сих пор в Вологде можно увидеть следы ее былого процветания. Сейчас город не имеет большого экономического значения. В нем предположительно 30000 жителей, расселившихся, как это бывает в малолюдных городах, по большой территории; у них уютные домики в окружении садов, устроенных сообразно климату и обстоятельствам. При этом на такое население приходятся сотни церквей. Даже если предположить крайнюю набожность народа и принять во внимание, что для России, в отличие от европейских стран, характерна высокая плотность церквей, то все равно будет естественным посчитать такое количество храмов излишним относительно современного облика и размеров города.

Среди церквей выделяется больших размеров собор времен Ивана IV. О нем рассказывают следующее: знаменитый царь, о котором до сих пор ходят слухи, собирался перенести столицу в Вологду. Это звучит вовсе не так нереалистично, если вспомнить о безудержном своенравии и упрямстве царя, об опасности, которой постоянно подвергались южные границы, и о значении, которое приобрела Вологда с момента открытия морского пути в Архангельск. Итак, Иван IV повелел возвести в городе громадный по меркам времени собор. Еще до завершения строительства царь посетил его, и, по несчастливому стечению обстоятельств, в соборе ему на голову упал ком глины. Иван IV рассвирепел и немедля покинул неблагодарный город, решил не переносить столицу и даже повелел снести собор. От последнего его впоследствии удалось отговорить; собор так или иначе удалось закончить – так он и стоит до сегодняшних дней.

* * *

Как известно, торговля в Архангельске постепенно пришла в упадок. Это привело и к потере Вологдой былого значения. Быть может, строительство железных дорог вернет городу прежнюю оживленность. Пару лет назад одну магистраль провели к Архангельску, сейчас строится еще одна – из Петербурга, – которая будет продлена от Вологды до Котласа на Двине. Для города она приобретет особую важность, если удастся разработать земли вокруг дороги. То, что прогресс в тех областях возможен и с малыми затратами, доказали датские молокозаводчики и предприниматели, о которых рассказывалось в предыдущем письме. Кроме того, это могло бы способствовать притоку населения и плотному строительству, даже без промышленного скачка.

Разумеется, климат достаточно суров; но рожь легко вызревает, пшеница по большей части тоже; а во многих болотистых областях, по словам инженеров, вода сама уходит, как бы переливаясь через край, так что их можно будет без труда осушить, превратив в плодородные пашни и роскошные заливные луга. Крестьянин из внутренних областей обнаружил бы в этих краях кладезь плодородной и легкой в обработке земли. Но до сих пор местные жители по привычке продолжают использовать тяжелые и менее рациональные методы земледелия, пока существуют другие, лежащие на поверхности источники пропитания.

На данный момент в Вологде жизнь тиха и скромна, и город по-прежнему обращен скорее в прошлое, чем в будущее. Город выглядит более чистым и опрятным, чем многие южнорусские города такого же размера. Можно заметить, даже по убранству гостиницы, что на всем лежит отпечаток особой «культуры», по-видимому, уходящей корнями в прошлое. В этих местах жили и по этим дорогам ездили люди с хорошими манерами и высокими моральными запросами. Кроме того, вологодские купцы производят в своей массе впечатление более прогрессивных дельцов.

Улицы, что для России не редкость, не сверкают чистотой. Зато они повсюду выложены очень удобным деревянным тротуаром – на наш бережливый взгляд, это дорогостоящее улучшение, свидетельствующее о том, что нас окружает лесная страна или, во всяком случае, страна с древними традициями деревянного строительства.

* * *

Эти северные края, расположенные за бесконечными лесами, болотами и пустошами, вдали от столичных городов и до последнего времени отрезанные от мира, власти уже давно облюбовали в качестве места ссылки для «неблагонадежных», но не слишком опасных подданных, особенно отличающихся таким презренным свойством, как наличие либеральных взглядов и стремление их показывать. Как только «небезопасные» оказывались на севере, их более-менее оставляли в покое: источник тревоги был устранен, а до большой земли оттуда далеко и добираться долго.

До сих пор Вологда в больших масштабах используется таким образом. Но времена изменились; установление почтового и железнодорожного сообщения с этими краями привело к тому, что уже и они перестали быть такими уж безопасными для правительства. Ссыльные также не повинуются, и в ответ правительство ужесточает условия пребывания. Если может показаться, что хоть здесь взор отдохнет от картин произвола и принуждения, на которые очень богата современная Россия, то это ошибка. Этому я немедленно получил яркое доказательство.

Приятели дали мне рекомендательное письмо к одному студенту, который мог бы стать моим контактным лицом в городе. Он известен как очень одаренный и работящий молодой человек, но – «неблагонадежный», и поэтому некоторое время назад его сослали в эти места. Я спросил, не создастся ли у властей дурного впечатления обо мне, если я заведу знакомство с находящимся под подозрением лицом. Но нет, меня уверили, что об этом не следует волноваться, полиция и жандармерия достаточно либеральны, несмотря на то что о них можно услышать; а иметь какие-то дела с иностранцем, а тем более портить с ним отношения они и вовсе не хотят, ведь это сопряжено с риском, что приезжий – засланный агент, который доложит об их деятельности лично царю.

Итак, мне не следовало ни о чем беспокоиться, тем более что рекомендательное письмо было написано очень влиятельным лицом, а сама поездка касалась исключительно научных вопросов и была профинансирована российской стороной. Поэтому по приезде в Вологду я немедленно начал активно искать студента.

Но долго разыскивать не пришлось: господина Г. на месте не было. Он был в тюрьме.

Как же так? Разве властям было недостаточно обезопасить себя от «неблагонадежного», отправив его в Вологду? Разумеется, но затем начались беспорядки на юге, под Полтавой. А Г. был оттуда родом, кроме того, удалось перехватить письмо от него к Короленко, касавшееся, вне всякого сомнения, тех событий. Опрошенные мною не знали, действительно ли в письме содержалось что-то антиправительственное. Во всяком случае, делу решили дать ход, и на время расследования студента посадили за решетку. Насколько – никто не знает, это зависит от настроения полиции и, возможно, жандармерии. Может получиться и так, что судебное разбирательство будет откладываться в долгий ящик, а заключение тем временем будет продолжаться…