Книга Время библиомантов. Противостояние - Кай Майер

Едва Фурия снова перевела взор на мать Кэт, то приметила, что Эльвира её обстоятельно изучает. Должно быть, уже у входа она почувствовала, что Фурия – библиомантка, не чета её дочери. Фурия также уловила её библиомантическую силу.

– Я заварю чай, – сказала Эльвира, опередив Фурию, уже начавшую исследовать её способности. – Вы любите кексы?

– Отец дома? – спросила Кэт.

– Он работает. Как всегда. – И мать посмотрела на узкую полоску наручных часов. – Но через полчаса он будет, наверное, дома, если не застрянет в пробке.

– Он стал послом?

Миссис Марш секунду поколебалась с ответом:

– Ты слышала об этом?

– Надеюсь, никакой государственной тайны в этом нет?

– Нет, вряд ли.

– Я что-то читала об этом в либрополисских газетах. На фотографии он смотрелся очень серьёзно. Настоящий политик.

– Ему пришлось для этого много потрудиться. И от многого отказаться.

«Например, от своей бесталанной Каталины, – закончила про себя её мысль Фурия. – Ему, видно, весьма подфартило, что его дочка растворилась в Либрополисе, а не мешала ему наслаждаться славой. Посол Адамантовой Академии, произведший на свет ребёнка без библиомантического таланта, – уму непостижимо! Фурия поспорила бы на что угодно, что в средствах массовой информации ни разу не всплыло имя его дочери».

– Садитесь! – снова предложила миссис Марш и исчезла в коридоре.

Фурия и Кэт остались ждать. Напряжение, висевшее в воздухе, производило библиомантические вибрации.

– Она в курсе?

Кэт скривила рот:

– Точно не знаю.

Слева от них находилась открытая дверь в библиотеку, но книжные стеллажи были также и в гостиной, один опрятнее другого. Судя по всему, фолианты были расставлены в алфавитном порядке. От таких собраний Фурии становилось не по себе, так как сама она выросла в буйно разросшемся книжном хаосе, созвучном сердцу и душе библиомантики. Отец Фурии всегда сортировал книги в соответствии со своеобразной системой, подсказанной ему интуицией и одержимостью, и книжные стенки, а также шаткие книжные стопки резиденции Ферфаксов разительно отличались от педантичных рядов на этих полках. Вот когда она поняла, почему Кэт отсюда смылась, – у неё самой через несколько минут уже закружилась голова от такой скрупулёзности! Никаких тебе скачущих оригами, поклёвывавших пыль с полок, никаких говорящих ламп для чтения, никаких ворчливых кресел. Резиденция, очевидно, была частью библиомантического космоса, пусть даже в стороне от убежищ, в то время как этот дом – неотъемлемой составляющей светского мира, вне зависимости от того, насколько велика книжная магия его владельцев.

В кухне миссис Марш гремела посудой.

– Смотри-ка. – Кэт оказалась перед старинным секретером, над которым висели фотографии в большой раме. Ни одной её фотографии, зато множество снимков отца на официальных церемониях.

– А кто все эти люди?

– Представители трёх семейств. Вот – Грегор фон Лоэнмут. – Кэт указала на седовласого человека лет шестидесяти с мрачным лицом, вручавшего отцу Кэт тяжёлую книгу. Сам том лежал здесь же, на секретере. «Хроника дома Лоэнмут» – гласила надпись, напечатанная золотыми буквами на переплёте из красного бархата.

Рядом было ещё много подарков, которых удостоился Джонатан Марш за свою службу в Академии; их вручения были запечатлены на других фото. Драгоценные книги, загадочные закладки, золотое перо. На полочке секретера стоял неприметный томик, а рядом с ним – обращение на дорогой писчей бумаге с тиснёным гербом:

Мы умеем ценить ваши заслуги и спешим отблагодарить за них знаком внимания, который послужит, надеемся, к вашей радости.

Барон Фридрих Химмель

Дом Химмель

Член Совета трёх семейств

Здесь же лежал вскрытый конверт с наклейкой. Подарок, видно, прислали только сегодня.

– А твой папаша – ещё тот фанфарон, – заметила Фурия.

– Теперь ты понимаешь, почему Финниану ни в коем случае не нужно об этом знать?

– Но ведь всё это не имеет отношения к тебе.

– Мой отец – посол!

– Но ты-то не посол! Ты ненавидишь Академию так же сильно, как и он.

– Едва ли кто ненавидит её так же, как он. – Кэт уклонилась от вопросительного взгляда Фурии.

Финниан никогда о своём прошлом открыто не говорил, о тех временах, когда он работал в оранжерее, где выращивали закладки для книг. Но Кэт между тем знала гораздо больше, чем прочие.

– По крайней мере, он не может тебе ставить в вину, что твои родители… здесь.

Фурия охватила широким жестом и фотографии, и весь ценный материал. Мать Кэт была изображена только на одном снимке, помещённом совсем с краю, да и то наполовину отрезана.

– Речь не о вине, – сказала Кэт. – Это-то я переживу. Но Финниан мне перестанет доверять. Не то что раньше…

– Глупости! Он отлично знает, что…

– И будет прав, – перебила её Кэт сдавленным голосом, чтобы мать не услышала их из кухни. Стук посуды прекратился. – Вот это мой отец. Вне зависимости от того, что он там из себя представляет, я бы никогда не допустила, чтобы с ним что-нибудь стряслось. С ним или моей матерью.

С этой дилеммой в жизни Кэт Фурия познакомилась ещё во время их путешествия на поезде, едва только услышала от Кэт первые подробности. Но лишь теперь, в этом доме, стоя перед всеми этими фотографиями и бутафорией, свидетельствующими о безупречной карьере Джонатана Марша в Академии, она полностью прониклась чувствами Кэт. Теперь это была не просто история, а лица, запахи, голос её матери. Некогда Кэт здесь жила, и совершенно безразлично, что произошло потом.

– Я часть сопротивления, – продолжала Кэт тихо, – и тем не менее не в состоянии что-либо предпринять против одного из важнейших сотрудников Академии. Я – самая никчёмная террористка в мире.

– Никакая ты не террористка. Ты – повстанка.

– Ты думаешь, моя мать разделит эту точку зрения? Или мой отец? Кто-либо за пределами гетто?

Фурия хотела что-то возразить, но в этот миг мать Кэт поставила поднос на стол перед кушеткой. Девочки не заметили, как та вошла в комнату. Фурия уловила в комнате бурление библиомантики, задаваясь вопросом, не применила ли миссис Марш свои навыки. Её сердечной книги видно не было.

– Вам не стоит здесь долго оставаться.

Фурия с Кэт обменялись быстрыми взглядами, но ещё до того, как одна из них успела что-либо ответить, миссис Марш добавила:

– По-моему, встречаться с отцом – довольно неудачная затея, Каталина. Он умеет распознавать ложь, поскольку сам – искуснейший лжец. – Она продолжала безмятежно наливать кипяток в белые чашки с чайными пакетиками. – Он политик. И мы уже много лет женаты. Для лжи у него немало оснований.