Книга Богач и его актер - Денис Драгунский

Но поговорить с ней все равно хотелось. Сначала поговорить, а там – чем черт не шутит. В конце концов, у него есть прекрасный просторный номер с двуспальной кроватью. Правда, эта маленькая разбойница утащила ключ, но это дело двух минут – подойти на рецепцию, и Лена даст ему дубликат или как-нибудь решит вопрос. К тому же дама сама видела, что у него сперли ключ, а уж она-то, ясное дело, ночует в люксе.

Дирк пытался собрать в кучу все свои навыки галантной беседы, или просто умного, интересного разговора, или хотя бы обыкновенного светского small-talk, но он как будто онемел, ничего не лезло в голову, кроме глупого и пошлого вопроса: «А почему у вас брошка в виде обезьяны? Это что-нибудь значит? Или вы любите тропики? Бывали в Африке?» Ох, какая глупость! Меж тем дама вытащила из стакана фальшивый орешек, раскусила его и тут же сплюнула прямо на пол – вот что интересно. Вот тебе и высший свет. Впрочем, наверное, она была вовсе не из высшего света, а просто топ-менеджер, пробившая себе дорогу трудом, умом, локтями, ну и, может быть, чем-нибудь еще.

– Фу, – произнесла она в ответ на его мысли, – при чем тут это? Вы за кого меня принимаете?

– Простите, мадам.

– Прощаю, – сказала она. – Вы что такую дрянь едите? Тем более в вашем возрасте. У вас небось давно гастрит, панкреатит или что-нибудь в этом роде. От возраста, я имею в виду. В любом случае надо беречься и не есть дрянь. Хотите, я вас накормлю?

– То есть? – спросил Дирк.

– Да очень просто. Зайду сейчас в ресторан, там уже все заканчивается, наберу в тарелку чего-нибудь вкусненького и принесу. Вы чего хотите?

У Дирка даже щеки покраснели. Одна надежда, что в полумраке библиотеки это было не так заметно.

Ах, как сейчас было бы здорово потереть руки над тарелкой, наполненной всякой вкуснотой, смело хлопнуть оставшееся виски и закусить, как положено мужчине, а не мусолить под языком чайную ложечку алкоголя, заедая его этими действительно омерзительными фальшивыми орешками.

– Ну? – сказала она, приподымаясь с кресла.

– Спасибо, мадам, не надо. Благодарю вас от всей души. Не надо. Я сыт.

– Прямо до ушей, до отвала? Ты все такой же. – Она вдруг перешла на «ты». – Ну, рассказывай.

«Господи, – заметались мысли в голове у Дирка. – Кто же она такая? Неужели вот это – мать моей дочери? Нет, по возрасту не подходит. У нас с той разница была всего лет в десять. А этой лет пятьдесят. Ну, пятьдесят пять. А может, она просто так хорошо сохранилась?»

Он всмотрелся в даму, пытаясь ее узнать. Но черты той женщины, матери его дочери, уже почти стерлись из его памяти. Он не помнил ее лица, он помнил только фигуру, вернее, контур фигуры, а вернее, помнил только, как она нажимала пальцем на плечо дочки, отчего девочка кричала: «Не хочу гулять с папой!» Ну и еще что-то туманно ночное, разумеется, но это уж совсем к делу не относится, и уж конечно, он не мог бы ее узнать через столько лет, но продолжал вглядываться.

– Рассказывай, рассказывай, – повторила она. – А хочешь, сядь рядышком.

Он отрицательно покачал головой, не понимая, какую улыбку надо изобразить – вежливую, растерянную, презрительную, смущенную, добрую, веселую или слегка двусмысленную. Поэтому предпочел покачать головой.

– Я же тебе говорила, – продолжала дама, – говорила простым и ясным языком, и ты вроде бы меня понял, не дурак ведь! Говорила, что деньги надо положить в надежный банк, тратить их медленно и экономно, не шиковать, не изображать из себя голливудскую звезду. Ну получил «Оскара». С кем не бывает такого несчастья? – усмехнулась она. – Ну снялся у Россиньоли. Тоже случается. Работай над собой, старайся сделать что-нибудь еще. Но пуще всего береги и храни свой гонорар, потому что больше такого не будет. Я говорила тебе это? Говорила. Ты кивал? Кивал. Ну и что же вышло? Что же ты за дурак такой?

– Погоди, – остановил даму Дирк.

Он понял, что это та самая актриса, которая говорила ему ровно эти слова в восьмидесятом году, целых тридцать лет назад, когда ему было сорок три, а ей – вот как сейчас, пятьдесят с небольшим. Какая она была худая! Как она видела его смущение! Как она поняла его нежелание в простом мужском смысле слова, но при этом – желание в смысле эротических достижений, в смысле донжуанского списка. Как она задрала юбку, как он робко поцеловал ее худой живот и как потом она отказалась от секса и по-доброму, ну просто как старшая сестра, стала давать ему разные полезные советы.

– Погоди, – сказал Дирк. – Так, значит, ты – это ты?

– Философская, однако, проблема, – отозвалась женщина. – Я – это я? Или я – это не я? Мне кажется, что да. Я… – она пальцем потыкала себя в грудь, – это, безусловно, я.

Дирк уже ничего не понимал.

– Извини меня, – сказал он, – так сколько же тебе лет?

– Ужасно пошлый вопрос, – фыркнула женщина. – На него есть еще более пошлый ответ: женщине столько лет, на сколько она выглядит. Свою метрику я давно потеряла. А виделись мы с тобой последний раз лет эдак сто назад. – Она усмехнулась. – Ну как, на этот раз ты хочешь? Тогда пойдем.

– Пойдем, – согласился Дирк, решительно допив виски и вставая с кресла. – К тебе?

– Ну нет, – сказала она, тоже встав и маня его рукой. – Ко мне нельзя.

– Ты приехала с мужем? Что-то я не заметил, когда ты причаливала сюда на «мерседесе».

– Какой, к черту, муж? – засмеялась она, крепко беря Дирка под руку. – Разве у таких, как я, бывают мужья? А также дети, племянники или даже лесбийские любовницы? Ко мне нельзя, потому что я люблю спать одна. У меня такой принцип, понимаешь? С тех пор, – говорила она, прижимаясь к нему боком и ластясь, залезая правой рукой ему под пиджак и гладя его худой ребрастый бок, – с тех пор, как я вот в этом самом «Гранд-отеле», в восьмидесятом году, на съемках у Россиньоли, затащила тебя в номер, легла на диван и задрала юбку, а ты отказался меня драть, хотя у тебя стоял, как у жеребца… С тех пор у меня есть принцип – я занимаюсь любовью, трахаюсь, прости меня, только в чужой постели. А моя личная постелька – это алтарь чистоты в прямом и переносном смысле. Понял, нет?

– Понял, да. Ключа вот только нет.

– Разберемся, – сказала женщина.

Они подошли к рецепции. Лена подняла на них глаза от своей книжки. На сей раз роман «Мидлмарч» был открыт, она действительно читала.

– Чем могу помочь?

– Ключ от номера двести один, – потребовала женщина и объяснила: – От того номера, где живет вот этот вот господин. – И несколько раз встряхнула Дирка, держа его за талию. – Вот этот вот джентльмен.

Лена слегка ошалела.

Очевидно, она знала, кто эта дама. У нее был список гостей, и там было написано: «Госпожа такая-то, вице-президент корпорации “Якобсен”», или «Управляющий партнер корпорации “Якобсен”», или «Представитель миноритарных акционеров в совете директоров корпорации “Якобсен”». В общем, голову задирать – шею вывихнешь. И вдруг эта госпожа, как обыкновенная менеджерка на выездной конференции, захомутала мужика себе на ночь. И не какого-нибудь нормального мужика, а этого нафталинового старикашку с причудами, который часов шесть назад глупо и истерично говорил: «Лена, вы русская, у русских такая душа, спасите меня от тоски, смерти и бессмыслицы моей жизни». Что происходит?