Книга Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

– Он твой! Но сначала скажи, что я получу за него! Ты обещала, что поможешь мне, но я должен знать, как ты выполнишь твое обещание!

Хагир был бы доволен, если бы узнал, что его возражения и предостережения не прошли совсем мимо сознания Бергвида.

– Как? – почти простонала ведьма. Дагейда задыхалась от волнения и говорила отрывисто, с перерывами. – Ты – одинок в мире, Бергвид сын Стюрмира, у тебя нет никого, кто поддержал бы твой дух. Твои дела требуют силы, а ты сам не можешь ее раздобыть. Мы возьмем силу у твоих врагов! Ты будешь убивать фьяллей везде, где встретишь, а я буду ловить их духи, собирать их в кубок и обращать на пользу тебе! Сам ты не сможешь этого сделать! А вместе мы будем непобедимы. Души твоих врагов послужат твоей силе – подумай, разве есть лучший способ мести? Ты будешь убивать их и перенимать их силу, ты будешь все сильнее и сильнее, ты будешь убивать все больше и больше! Ты будешь неуязвим для чужих клинков, твой корабль будет неуловим, тебе всегда будет попутный ветер, и ни одна буря не причинит тебе вреда! Пусть погибнет все войско, но ты останешься цел! Ты станешь ужасом Морского Пути! Много, много раз кровавый дождь пройдет над пашней твоей мести, и много раз на ней вырастут стальные всходы! Исполнится пророчество! Земли и воды в страхе заплачут! Это говорю тебе я, сердце Медного Леса! Все мои дороги будут открыты для тебя и закрыты для твоих врагов! Твои враги сложат здесь головы, и их смерть увеличит нашу силу, твою и мою! Я буду расти, расти, пока не вырасту выше гор!

Дагейда подпрыгнула и взмахнула руками вверх, точно хотела показать свой будущий рост, и полы ее серой косматой накидки взметнулись, как крылья летучей мыши.

– О если бы моя мать слышала это! – прошептал Бергвид.

Все это предрекала ему и мать в тот последний день, когда она проводила его навстречу судьбе, чтобы больше никогда не увидеть. Месть, месть, бесконечная месть тем, из-за кого он провел жизнь в рабстве и потерял то, что ему уже никогда не возместить. Но торжество мести восполнит прежнее унижение, великий конунг заслонит прежнего раба. За это не жаль ничего, ничего!

Бергвид протянул ведьме кубок, и Дагейда жадно схватила его. По серебру побежали белые искры, и ведьма прижала Дракон Памяти к себе.

– Видишь, как он рад встрече со мной! – прошептала она, любуясь белыми искрами. – Мы с ним родня. Ведь он – наследство моего отца.

– Я буду конунгом всего Морского Пути! – бормотал Бергвид. – И моя мать будет отомщена! Я буду посылать в Нифльхель все новых и новых спутников ей, чтобы ни одна жена конунга не имела там столько рабов, сколько она! И все это будут фьялли!

– Только помни одно! – Дагейда вдруг подняла глаза от кубка и остро глянула на Бергвида, как уколола. – Дракон Памяти в моих руках будет помогать тебе, но только до тех пор, пока ты не встретишь одного из его старших братьев: Дракона Битвы или Дракона Судьбы. Они сейчас далеко, в земле фьяллей. Но если ты узнаешь, что к тебе идет Торбранд конунг с Драконом Битвы, уходи от боя. Я не смогу тебе помочь.

– Тот меч сильнее кубка? – Бергвид был почти возмущен этим открытием и чувствовал себя чуть ли не обманутым. – Тогда я должен получить его!

Ведьма посмотрела на него долгим взглядом; если бы Бергвид мог его выдержать, не отводя глаз, то ясно увидел бы в нем презрение.

– Это опасно! – шепнула Дагейда, и вершины сосенок вокруг нее задрожали, словно кивая в подтверждение. – Дракон Битвы приносит смерть каждому из своих владельцев.

Бергвид молчал. Даже смерть не казалась слишком дорогой платой за счастье владеть сильнейшим оружием в мире. Но Дагейда знала: сильнее всех этому человеку не бывать, сядь он хоть на самого Фенрира Волка вместо коня.

– Мечу нужны руки! – прошептала она и вдруг досадливо впилась зубами в согнутый палец. Ах, она бы все отдала за то, чтобы ей служил Торбранд конунг, а Бергвида пусть забирала бы себе мать, предательница, убийца!

С дико исказившимся лицом Дагейда жмурилась, пытаясь проглотить, подавить острую боль, и счастье Бергвида, что в темноте он не мог ее видеть. Но и молчание ведьмы внушало ему ужас, от которого волосы надо лбом шевелились.

– Он погибнет! – наконец выдохнула Дагейда. – Есть пророчество: Торбранд конунг погибнет в Медном Лесу и свой меч возьмет с собой в могилу. Тогда он не будет тебе страшен.

– Это мне суждено его убить? – жадно спросил Бергвид.

– Нет, – отрезала ведьма. – Другому.

– Когда это произойдет?

– Я не могу открыть тебе это. Но ты переживешь его. Отныне ты будешь побеждать!

Бергвид переживет Торбранда. И сама она переживет мать. Это она знала точно, и ожидание будущей победы придавало Дагейде сил. Усевшись верхом на Жадного, она прижала к груди серебряный кубок. Он сейчас был самым лучшим утешением для нее: к ней вернулось хотя бы одно сокровище отца-великана, так отчего же со временем не вернуться и двум другим? Ее личико оживилось, даже исходящий от нее запах лесной прели потеплел: так бывает, если в полдень солнечный луч проберется в самую глухую чащу и прогреет влажный мох на болоте.

– Не тревожься ни о чем, Бергвид сын Стюрмира! – Ведьма взмахнула маленькой ручкой. – Отныне мы с тобой связаны, и наши дороги пролягут рядом. Я помогу тебе! Следуй за мной везде, где увидишь!

Бергвид не придумал, что бы такое сказать ей на прощание, а волк уже прыгнул вниз с гребня горы и пропал в темноте. Погасло сияние желтых и зеленых глаз, человеческий слух не мог уловить ни единого звука. Казалось, она не ускакала, а просто растворилась среди камней и корней, дочь великана и полновластная хозяйка Медного Леса. Бергвид сын Стюрмира остался на вершине один, чернея, как валун, во тьме под рассеянным светом звезд.

О битве на пустоши впоследствии рассказывали много удивительных вещей. Что же касается Хагира, то он помнил ее очень смутно. Последние дни перед битвой прошли какими-то обрывками: гонцы уезжали и приезжали, в усадьбу собирались местные хёльды со своими дружинами – у кого десять человек, у кого пятнадцать. В последний вечер приносили жертвы у священного камня – Хагир смотрел на серьезного торжественного Бергвида с жертвенным ножом в руке, слушал его призывы к богам и вспоминал вечер в святилище Тюрсхейм, когда сам приносил жертвы за удачу этого самого Бергвида. Тогда он был гораздо более воодушевлен и полон веры, чем сейчас – почему?

Ему помнился переход через светлую летнюю ночь. До Середины Лета остался всего один день, и это сочли удачным знамением. «Мы отметим праздник победой, и нашей жертвой богам будет кровь наших врагов!» – так об этом говорилось на последнем пиру. Впрочем, многого Хагир не дослышал – народа было столько, что гости сидели даже на полу и кричали каждый свое. Этим криком воинство старалось подбодрить само себя, а нуждается в подбадривании известно кто.

В долине между пологими горами лежал туман. Там ночевали фьялли. Они пришли очень быстро – боялись, что их промедление даст квиттинскому конунгу возможность собрать более сильное войско. А Бергвид все же поддался уговорам Донберга и Гудрун, которые вовсе не хотели видеть битву и врагов возле самых своих ворот, и согласился вывести войско хотя бы на один дневной переход навстречу. Они достигли места в серый рассветный час; Бергвид решил напасть стремительно и внезапно. Без песен боевого рога, без переговоров с фьялльским вождем, без первого копья во вражеское войско.