Книга Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев

* * *

В 1969 году Павел VI включил Войтылу в состав участников чрезвычайного заседания синода по вопросу взаимоотношений Святого престола и национальных конференций епископов. Генеральным секретарем заседания должен был стать другой польский иерарх – Владислав Рубин. За два месяца до открытия синода Войтыла прилетел из Рима в Монреаль по приглашению канадского епископата, а также местного конгресса польской эмиграции, который отмечал свое 25-летие. Строго говоря, приглашали не его, а Вышиньского, но тот отказался, поскольку не знал английского и боялся, что переводчики исказят смысл его слов, чем немедленно воспользуется коммунистическая пропаганда. Поэтому за океан отправился полиглот Войтыла[445].

В Канаде архиепископ провел три недели, а оттуда выехал в Чикаго – крупнейшую митрополию США и город с наибольшим после Варшавы числом польских жителей в мире. Туда его пригласил кардинал Джон Райт, бывший епископ Питтсбурга, а в тот момент – префект Конгрегации по делам духовенства. Американским полякам Войтыла был еще и обязан, так как в тот год они профинансировали установку отопления в Вавельском соборе.

Среди встречающих кардинала в Монреале внезапно оказался выпускник вадовицкой гимназии Рудольф Коглер, давно живший в Торонто. Так война, разрушившая прежнюю Польшу и разметавшая ее уроженцев по свету, вновь напомнила о себе.

Визит в Канаду и США – словно репетиция перед теми бесчисленными поездками, которые Войтыле предстояло совершить в ранге понтифика. Впервые он выступал как главное лицо, привлекавшее всеобщее внимание. Все происходило на высоком уровне – с участием примасов и представителей других деноминаций, с банкетами и речами. Оно и немудрено: Войтыла был первым кардиналом из Польши, который добрался до Северной Америки (но не первым кардиналом-поляком: таковой уже имелся среди местной эмиграции). Визит был особенно важен ввиду того, что американский епископат вообще недружелюбно взирал на польские приходы, считая их препятствием на пути ассимиляции поляков.

Некоторые эмигрантские газеты, комментируя поездку, говорили, что она прошла в холодной атмосфере, и Войтыле гордиться особенно нечем – американская пресса вовсе его не заметила[446]. Оно и неудивительно: заокеанская общественность в то время была взбудоражена другими событиями – Вторым Тетским наступлением Вьетконга, высадкой на Луне, грандиозным рок-фестивалем в Вудстоке и жуткой резней, учиненной неизвестными на голливудской вилле польского режиссера Романа Поланского[447].

Тем не менее маршрут Войтылы впечатляет: Монреаль, Квебек, Оттава, Калгари, Эдмонтон, Виннипег, Торонто, Гамильтон, Баффало, Кливленд, Питтсбург, Бостон, Вашингтон, Балтимор, Чикаго, Филадельфия, Детройт, Нью-Йорк. А еще – Орчард Лейк возле Детройта с его польской семинарией имени Кирилла и Мефодия и коллегией Пресвятой Девы Марии. А в конце – Дойлстаун под Филадельфией, где в 1953 году разместился санктуарий Богоматери Ченстоховской, центр паломничества для североамериканских поляков. Войтылу не могла не тронуть надпись «Ченстохова» на дорожных указателях, ведущих к святыне, где хранилась не только копия чудотворного образа, но и сердце знаменитого пианиста Игнацы Падеревского, премьера 1919 года, скончавшегося в Нью-Йорке. Важность санктуария подчеркивал визит президента Линдона Джонсона в 1966 году по случаю открытия нового костела.

И все это – за пять недель! В Чикаго, где насчитывалось аж 50 польских приходов, для Войтылы организовали целый парад с участием горцев из Татр, Рыцарей Колумба, членов Польской морской лиги и религиозных братств, скаутов, ветеранов и школьников[448]. Казалось, Войтыла перенесся в довоенную Польшу. О чем он думал, глядя на них? Изводимый нападками коммунистических властей, он мог бы, вероятно, почувствовать себя здесь вернувшимся в старое доброе время, если бы не имел уже схожего опыта общения с эмиграцией в Италии и Франции.

Поддерживать связь с изгнанниками – вещь самая обыкновенная для ксендза. Еще в конце XVIII века, после уничтожения Речи Посполитой, поляки массово потянулись за рубеж, затем новые волны эмиграции фактически создали вторую Польшу, раскиданную по разным континентам. Без участия эмиграции невозможно представить себе польскую культуру. Мицкевич и Словацкий, Гомбрович и Шопен – все они изгнанники. А самая знаменитая польская мелодия – полонез Огинского – так и называется: «Прощание с Родиной». Даже польский гимн – «Мазурка Домбровского» – был рожден за границей как песня эмигрантов, сражавшихся во имя восстановления независимости страны.

Марксистское правительство в Варшаве и эмиграция считали друг друга врагами. Обычному гражданину ПНР встречаться с зарубежными антикоммунистами было небезопасно. Другое дело ксендз. Для него такие встречи — рутина и законное право. Режимы меняются, а народ остается. Войтыла прямо сказал об этом во время другой своей межконтинентальной поездки — в Австралию в 1973 году. Выступая перед поляками в Сиднее, он произнес: «Я стою здесь, чтобы быть одним целым с эмиграцией. Ваш путь — это путь нашей истории, наш общий путь. Народ создает эту историю не только в своей стране, но и за ее пределами. Волна эмиграции началась во времена разделов. Имя нашей общей родины прославляли Костюшко и Пулаский, когда боролись за „нашу и вашу свободу“. Они передали нам послание, которое дорого нам стоило и по-прежнему стоит. Мы платим за него эмиграцией, войнами, депортациями, лагерями, сохраняя там, куда закинет нас судьба, свою главную любовь — любовь к Польше»[449].

* * *

Защищать традицию — это долг церкви. Но как поступить, если традиция противоречит текущей политике властей? Летом 1969 года епископат столкнулся с такой ситуацией лицом к лицу. Приближалась 50-я годовщина Варшавской битвы. Победа хоть и славная, но совершенно неуместная в контексте коммунистической пропаганды. Духовенству, понятно, не было никакого дела до партийных забот. В июне 1969 года епископы подготовили обращение к пастве в связи с юбилеем, не на шутку встревожив партийцев, которые испугались, что попы поссорят их с Москвой. Управление по делам вероисповеданий «в резком и даже оскорбительном для клира тоне» (по словам Войтылы) указало иерархам на вредность подобных деклараций[450]. В действие были приведены и другие рычаги партийно-государственной машины. Работники местных советов провели профилактические беседы с приходскими священниками, а партийная верхушка через ПАКС уведомила Ватикан, что последствия этого шага для церкви могут быть самые печальные. Апостольская столица, как доносил советский посол, прислушалась к мнению Варшавы и рекомендовала Вышиньскому воздержаться от зачитывания обращения. В итоге конференция епископата отменила свою акцию, хотя и направила в Управление по делам вероисповеданий протест[451].