Книга Не чужие - Мария Коваленко

— Народу сегодня… Аншлаг, — во время одной из пересменок рядом на скамейку плюхнулся Клюев. Не смотря на то, что свою порцию "комплиментов" от тренера он тоже отгреб, вид у Кольки был боевой. Негатив словно проходил мимо его, никак не касаясь. — По ощущениям половина Питера собралась.

— Последняя игра, — я вытер полотенцем пот с лица. — Все шли за поводом для праздника.

— Скорее всего.

— …как назло.

— Зато как наш молодняк пашет! — Ник указал в сторону двух новичков, для которых этот год был первым в КХЛ. — Они, небось, сами в шоке, что так играть умеют.

Оптимизм Клюева радовал. Сразу становилось понятно, что не только за умение организовывать вечеринки его назначили капитаном.

— Да, учитывая, что сегодня играть больше некому, они молодцы.

— Вратарь наш без Борькиной поддержки тоже вспомнил свое заморское прошлое, — гордость кэпа так и перла наружу. — Я думал, после двух пропущенных его заменят, но нет… Сейв за сейвом. Горой стоит. Если в плей-офф так играть будет, кубок Гагарина наш.

— Наш, — я невесело усмехнулся, — если договоренность не всплывет, и нас не попрут после этой игры.

Попинав коньком бортик, Ник снял свой шлем и вылил на голову всю воду, которая была в поильнике.

— Всплывать нечему, — вдруг коротко, уже без гордости произнес он.

— Не понял, — я резко развернулся.

Ник помялся, но выдал:

— В общем, я все же пообщался с Серебряковым.

— Что? — меня словно контузило, и смысл фраз доходил не сразу.

— С главным, говорю, встретился.

— Когда? — внутри словно что-то оборвалось.

— После нашего разговора днем. Не стал откладывать.

— И?

— Можно, я пересказывать не буду? — у Клюева аж лицо перекосилось. — Слов как таковых там не было, так… Кхм, междометия.

— Твою ж мать! — я бессильно саданул затылком о фанерную стенку за собой. — Он снимет нас с матча? Когда?

— Если бы хотел, уже снял бы, — хмыкнул кэп.

— Тогда… — верить в удачу не хотелось. В последнее время с нею мне было не по пути. — Тогда что все это значит? — я клюшкой указал на табло со счетом. — Нам дали добро?

— Нам дали возможность играть, — Ник надел шлем и подготовился перелезть через бортик на лед. — Пока, как тебе нужно, а потом… Я не знаю, успеет ли главный что-то предпринять. Он ничего не обещал. Но если вдруг дело выгорит…

Что именно случится, если Серебряков сможет помочь, Ник не договорил. Вместо этого он решительно опустил лицевой считок и спрыгнул на лед.

Я как оглушенный остался наблюдать и переваривать. Наверное, от новости мне должно было стать легче. Получить сообщника в виде главного менеджера — о таком и мечтать не приходилось. Однако в реальности мысль о том, что где-то за пределами площадки чужие люди сейчас рисковали здоровьем моей девчонки, припечатала похлеще удара о бортик.

Адреналин ударил в голову, и лишь чудом я смог удержать себя на месте. Хотелось бросить клюшку, скинуть перчатки, остальную амуницию и самому отправиться за главным. Знай я куда, никакая сила на свете, не остановила бы.

Но я не знал. Словно пойманный в капкан зверь, я не представлял, что делать, как спасаться и от кого по-настоящему можно было ждать помощи.

Нервы рвало в клочья. Последние минуты игры растянулись в настоящую агонию. Я бы наверное сорвался, бросил бы все или напоролся на штраф, но во время очередной пересменки кто-то сзади протянул телефон.

— Это тебя! — услышал я знакомый женский голос, а потом, подняв голову, узнал жену капитана. — Бери скорее! — прокричала она еще громче.

Словно гранату без чеки я взял трубку из ее рук и приложил к уху.

— Не все шансы еще просрали? — сквозь шум трибун услышал подозрительно спокойного Серебрякова.

На табло смотреть не было необходимости. Я буквально кишками чувствовал каждую оставшуюся минуту.

— Осталось восемь минут. Счет "два — ноль".

— Отлично, тогда слушай меня внимательно. Твоя девчонка у меня. С ней все в порядке. Но если ты не хочешь вылететь из команды, быстро задницу на лед. Крутитесь с Колькой как хотите, а выиграть обязаны.

Словно как после сотряса, боясь разрушить хрупкую надежду, я переспросил:

— С ней точно… — язык с трудом шевелился, — …все хорошо?

— Мда, примерно такую реакцию я и ожидал.

С пару секунд в трубке не было слышно ничего, а потом вдруг раздался взволнованный, самый любимый голос:

— Макс, это я! Я! Со мной все отлично! Здесь полиция и куча народу. Они нас нашли. — Возможно мне показалось, но моя пчелка словно плакала. — Макс, ты только больше не проигрывай! Слышишь меня? Не надо!

— Ты не пострадала? Точно?

Мне стало плевать на игру. Так бы и сидел на скамейке, слушая ее голос. Хоть час, хоть два. Недели порознь и сутки адского ожидания как огромный тяжелый состав размазало в хлам о последние несколько секунд. Так же размазало и меня.

— Клянусь! Ни царапины! — теперь она уже смеялась. — Только злость. Но ты можешь мне помочь.

— Как? — одними губами без звука спросил я.

— Победить. Макс, я тебя очень прошу. Ты сможешь. Не дай этим гадам…

— Все! — оборвал Майю Серебряков. — Громов, ты слышал? Жива, здорова, требует победы. Дуй на лед! По моим прикидкам вы еще успеваете.

Такой мотивации у меня еще не было никогда. С одной стороны, напряжение спало, и на тело навалилась тяжесть. С другой — теперь мои руки были развязаны, и нужно было делать свою работу.

К счастью, стоило стать на лед, как адреналиновый откат прошел. За несколько скользящих шагов в голове прояснилось, и привычный азарт, который я почти всю игру сдерживал, вернул силы.

Видимо списав меня со счетов, защита соперника не очень-то напрягалась, блокируя попытку прорваться к воротам. Уже и не вспомнил бы, когда так вольготно, под присмотром всего лишь одного игрока мне удавалось пересекать красную линию.

Результат не заставил себя ждать. Первая шайба залетела в ворота уже через одну минуту. Приунывшие болельщики тут же оживились, по секторам пошла волна, а еще через две минуты с паса Конева Клюев сравнял счет до "два — два»

Поняв, что победа, как и шанс пройти в плей-офф, уходит из-под носа, соперники заиграли уже в другой хоккей. Больше никто не филонил в защите. Живая стена у ворот напоминала автобус, а нападающие принялись атаковать нашего голкипера с усердием обреченных.

За две минуты до окончания периода я в серьез стал верить, что ничего не получится, и придется махать клюшками в овертайме. Этого не хотелось совсем. Мысленно я уже сидел в машине и жал на газ, чтобы поскорее попасть к своей девчонке. Каждая секунда промедления подтачивала терпение. Однако забить не получалось.