Книга Принц по ГОСТу - Кристина Юраш

Я вальсировала, слыша хруст сучьев под ногами и шорох листьев. Тадам! Тарам! Словно меня околдовали, я закрываю глаза и вижу его улыбку и синие глаза. Я ловлю себя на мысли, что все мы смертельно больны, а любовь — это всего лишь анестезия, которая притупляет страх, боль и отчаяние. Любовь — это сладкое лекарство, которое мы пьем маленькой ложечкой, на секунду растворяя горечь несбыточных грез и поражений.

Может быть, кто-то скажет мне, что принцы — неисправимы; что после всего, что они со мной сделали, я должна обрасти шкурой ненависти и научиться выть при мысли о том, что мне еще с ними нянчится, но я действительно хочу вырвать их из мира приторной лести, розовых соплей, фальши, лицемерия и зализанной самооценки.

Может потому, что мой отец когда-то занимал неплохую должность, а все вокруг называли меня «маленькой принцессой»? Помню, как носились со мной в детском саду, как на каждом утреннике давали самую лучшую роль, как дети спешили со мной подружиться, хвалили мои платья и игрушки. Все вокруг говорили о том, какая я красивая, замечательная и талантливая. Помню, знакомые восхищались, сюсюкались, а я принимала лесть и желание «подмазаться к папе» за безмерную любовь к моей маленькой персоне. Мне было плевать, сколько стоит кукла, мне было все равно, сколько стоят платья, пальтишка, конфеты, я лишь удивлялась, почему родители Саши не могут купить ей такую же красавицу вместо ее лысого, разукрашенного фломастерами пупса, а родители Сережи зашивают его куртку. Это же некрасиво, когда на рукаве заплатка! Мы такие вещи просто выбрасываем! А Лена однажды сказала, что дома нет даже хлеба. Но что я тогда возьми да и ляпни что-то вроде: «Ешьте конфеты. Они вкуснее»! Я искренне недоумевала, как это в доме может не быть конфет, печенья, апельсинов? Как? Это продолжалось до того самого дня, когда папу сместили с должности. Я не понимала, что происходит, сплевывая на дорогое пальтишко грязный, мартовский снег под злорадные крики бывших «друзей». В этот день я стала «просто Настей». Настей, которой больше не будут «натягивать оценочки», Настей, у которой не осталось подруг, Настей, которую дома ждет обычная гречка, Настей, которая может надеяться только на себя.

Принцы уверены в том, что их счастье будет длиться вечно, что они никогда не столкнуться с реальными трудностями. И я в это верила, швыряя в стенку кисловатый апельсин, отрезая волосы дорогущей кукле и смеясь над старыми туфлями одноклассницы — сироты, которую воспитывает бабушка.

— Я хочу, — прошептала я, отгоняя чувство мучительного стыда за прошлое, кутая руки в хламиду и выдыхая пар. — Я хочу, чтобы принцы убедились в том, что корона — всего лишь украшение для головы. Чтобы они перестали думать короной… Я не хочу, чтобы они все потеряли, как я. Просто, я хочу, чтобы они наконец-то перестали быть принцами, оставаясь при этом принцами. Как-то так!

Я сглотнула, зябко кутаясь и открывая дверь замка. Возле моего кабинета стояла Мадемуазель Шарман, воровато оглядываясь и бросая на меня взгляд шпиона из дешевого боевика.

— Ну как? — прошептала она, с надеждой глядя на меня. — Отдала? Как он? Что сказал? Что с ним? Все рассказывай!

Я поджала губы, а потом выдала самую оптимистичную из всех улыбок, аккуратно преподнося действительность.

— Он был рад! — улыбалась я, глядя, как меняется выражение лица Шарман. Она сморщилась, как грецкий орех. Ее белую, отштукатуренную макияжем щеку прорезал канал слезы, — Сказал, что долго ждал письмо… Он говорил, что вы — королева, богиня, госпожа и хозяйка! А еще он повредил крыло…

— Неужели!!! — воскликнула Шарман, глядя на меня с таким страданием, словно дата похорон уже назначена, а я лишь уточнила детали. — Крыло? Бедненький! Как же ему больно… Слушай!

Она посмотрела на меня с такой мольбой, что из одноразового купидона — волонтера, я стала превращаться в профессиональную сваху.

— Понимаешь, я очень переживаю… Хочу с ним встретиться, но… Но мои женские чары на него почему-то не действуют! — воскликнула Шарман, сжимая в руках платочек. — Может, я чего — то не понимаю… Но… Могла бы ты… оказать мне одну услугу…

Я чувствовала, что кто-то уже выстилает ковровой дорожкой моих добрых дел кратчайший путь в ад…

— За определенное вознаграждение… Скажем так, я знаю то, чего не знают другие, — Шарман подмигнула мне так, что у нее склеились ресницы на глазу. — Я хочу пойти на свидание… Чтобы закрепить результат, я должна знать, что нравится мужчинам… Я — то знаю, но … боюсь ошибиться… У меня нет права на ошибку! Мы должны тщательно подготовиться!

У меня, конечно, есть предположение, что нашему герою — любовнику может понравиться смирительная рубашка, кусок мыла и бритва, но с подарками мы пока не будем торопиться.

— Слушай, — осторожно и деликатно заметила я, понимая, что слава победителя драконов, почему-то сильно подпортила мне настроение. — Ты точно уверена, что он тебе нужен? Мне показалось, что он тебя… недостоин! Мужчина, который не решается сделать первый шаг…

— Он просто очень робкий! — с мечтательной улыбкой вздохнула Шарман, собрав руки на груди. — Стеснительный!

— Понимаю, что с милым рай и в шалаше… А там … у него… Дует… Холодно, — объясняла я, представляя обитель любви из веток, говна и палок.

— Обнимет — будет тепло! — отмахнулась Шарман, пока я пыталась воззвать если не к ее разуму, то хотя бы к ревматизму.

— Мне показалось, что вы — разные. Слишком разные! — продолжала я, чувствуя, что премию «Демотиватор Академии» мы честно поделим с призраком пополам.

— Глупости все это, — возразила Шарман, витая в облаках любви. — Поговори с нашими! Я хочу узнать все, что может понравиться мужчине! Одежда, цвет губ… Разузнай все, что только можно! Что может ему понравится? Аккуратно, деликатно… Чтобы они ничего не заподозрили… Мы должны сразить его наповал!

Родители научили меня конспирации, а жизнь — контрацепции, поэтому я поклялась быть самой осторожностью в данном вопросе. Шарман удалилась, а я вернулась в свой кабинет, постанывая при виде привычной горы свежих писем. Я плюхнулась в кресло и села их разбирать.

«После того инцидента, когда вы не позволили забрать нашего сына, унизили наше достоинство обыском, указом Его Величества, вы признаны на территории нашего королевства — государственной преступницей! При пересечении границы, вам отрубят голову! С уважением Его Величество Гордон Пятый».

Замечательно! Всегда мечтала потерять голову от местных красот! Я распечатала еще одно письмо: «… нанесли оскорбление в нашем лице всему королевству! В случае, если вы пересечете его границы, вас заточат в тюрьму без права помилования!».

Скромненько, мрачненько и со вкусом! Гуманизм — наше все! Письма следовали одно за другим… «… вас ждет виселица, стоит вам только пересечь наши границы, за чудовищный акт унижения!», «… посадят вас на кол (привселюдно)…», «… линчуют…», «… закуют в колодки и заморят голодом…», «… забьют камнями на главной площади…», «… четвертуют…», «… утопят в море…»!

Ух-ты! Я теперь знаю, где есть море! Какая прелесть! Что у нас тут дальше? «… подвергнут пыткам и замуруют в стену…». Ничего, ничего! Зато буду, как за каменной стеной! «… отдадут на растерзание диким зверям на потеху публике…». Какая прелесть! Желательно оголодавшим хомячкам! И… «… затравят собаками…».