Книга Щит и вера - Галина Пономарёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, ладно! Совхоз тебе даст квартиру. Ты ж всегда в передовиках, комсомольский лидер, целинник!
– Не смогу я тут, уехать хочу и начать жить своей семьёй.
– Ну, как знаешь. Не торопись только. Сейчас Машку нельзя с места срывать, сам понять должон! А ты про севера говоришь!
– Согласен, но как подойдёт время – уедем!
– Маруся, Маруся, ты что, не слышишь? Любашка в кроватке беспокоится! – гладя по пушистым волосам жену, тихонечко прошептал Гриша, задев губами её ушко. – Маруся, проснись! Дочку покормить надо, а то плакать начнёт!
– Ой, Гриша, как же мне поспать хочется! Ведь вот каждое утро раным-ранёхонько просыпается! Что бы ещё не спать? Сейчас покормлю.
Маша встала, отбросила косу на спину и подошла к кроватке. Малышка серьёзно смотрела на неё своими чёрненькими, как у Гриши, глазками и гулюкала что-то на своём языке.
– Сейчас, сейчас, Любаша! – беря на руки дочку, приговаривала молодая мать. Допущенная к материнской груди, малышка зачмокала своими маленькими губками, закрыла свои глазёнки и словно уснула вновь.
– Гриш, Любаша – копия ты! Ничегошеньки моего в дочке нет! Волосики чёрненькие, глазки словно угольки, а важная да серьёзная какая! Словно и не младенец вовсе!
– Следующая дочка на тебя похожа будет!
– Ой, что ты, Гриша! Любашку сначала поднять надо, а потом уж о следующей говорить!
Маша, завершив кормление дочери, вновь положила младенца в кроватку, и девочка продолжила свой сон.
– Марусь, давай уедем? Я списался с горно-обогатительной фабрикой в Н-ске. Меня, как механизатора широкого профиля, возьмут на работу с превеликим удовольствием, тебе работа найдётся! Завербуемся лет на пять, заработаем хорошо, а потом и корни пустим здесь али ещё где, где понравится! И тебе заделье найдётся!
– А жить где будем?
– Комнату в общежитии дадут.
– А ребёнка куда деть?
– Да, Любашку сразу не определить! Устроимся и заберём! Попросим Варвару с Савелием пока взять её себе. Анютка с Павликом уехали учиться, одни остались, справятся, да и Любашке уже девятый месяц пошёл! Старикам тяжело будет, а Варя справится!
– Ну кто ж нас с тобой отпустит? Да и ребёнка оставлять не могу!
– Марусь, не хочу я больше терпеть! Привык в жизни сам всё решать! Тяжко мне здесь! Ты же видишь!
– Гриша, я бы с удовольствием из этой деревни вырвалась! Тоска здесь! Но боязно мне, вроде как бросаем Любашку!
– Ну кто говорит, что бросаем? Устроимся и заберём! Давай с Варварой и Савелием поговорим, согласятся ли они Любашку на несколько месяцев взять?
– Ну не знаю, не знаю… Ты ведь это мне уже не впервой говоришь! Засела у тебя в голове эта мысль! Я-то согласная, как семья моя к этому отнесётся?
– Я и дочка – твоя семья! Ну сколько тебе это вдалбливать? – рассердившись, оборвал диалог Григорий. – Давай на стол мечи, на работу пора мне, – быстро одеваясь, завершил утренний разговор Гриша. – А с твоими я сам поговорю, ты только не лезь! Поняла что ли?
Маруся не ответила. Душа её рвалась увидеть мир, ей давно хотелось уехать куда-нибудь и начать всё по-новому. Жизнь, не похожая на их, деревенскую, всегда одинаковую, как ей казалось, серую и скучную, манила. Она мечтала о жизни в городе, с иным укладом и иными возможностями. Об этом часто писала в письмах двоюродная сестра Лидка, которая поселилась каким-то образом на окраине областного центра, большого города.
– Мы так решили с Марусей! Поедем, пока молодые, заработаем деньжат! Ты скажи, вы с Варей возьмёте на время Любашку? Отвечай прямо! – громко говорил Григорий, сидя в горнице в доме у Савелия.
– Григорий! Ты зачем хочешь порушить свою семью? Ведь пропадёт там наша Маруська! Вырвешь ты её с корнями! Она дома! Она только здесь, среди родных, тех, кто любит её, и может жить! Ты сгубишь её и свою семью! – кричал в запальчивости Савва. – Ты – безродный! Не обессудь, так уж у тебя всё сложилось! Корней у тебя нет! И семья тебе неведома! Ты как ветер, вольная птица! На целину поехать – запросто, никто тебя не держит! На севера – пожалуйста! Хоть к чёрту на кулички! А мы – другие! Мы – семья! И у Маруси есть отец, мать, брат, племянники, двоюродных сестёр полно! Это её семья! Тебя приняли! Живи! К зиме обещали вам дом дать! Чего тебе ещё надо? Деньги в передовиках хорошие получаешь!
– Хорошо! Один поеду! Марусю потом вызову, как устроюсь!
– Да не кипятись ты, Григорий! Маруська тебя одного не пустит! За тобой побежит на Север твой! Север – это же тебе не наш Алтай! Ещё неизвестно, как вы там приживётесь!
– Ладно, Савелий! Пойду я! Подумаю ещё.
Не меняя своих намерений, Маша и Григорий затеяли через пару дней разговор с родителями.
– Матушка, не отпущу я его одного! Тятя, пущайте вы меня с Гришей! Ведь он муж мне! Обещаю, что заберём мы Любашку через несколько месяцев! – со слезами на глазах умоляла Маша мать и отца. – Дочка к весне ещё подрастёт! Маманя, тятя, да что же вы меня не понимаете? Ведь уедет он один, бросит меня с ребёнком! – напричётывала Маруся, и по щекам её текли горячие слёзы.
Евдокия Тимофеевна, расстроенная и растерянная, опустив руки, безмолвно и горестно смотрела на свою дочь. Она просто обессилела от навалившегося на них горя. Григорий Фёдорович будто постарел разом.
– Григорий, ну на что тебе сдался этот Н-ск, Север? Не пойму я тебя! За длинным рублём хочешь податься? Тяжёл крестьянский труд? – предпринял он последнюю попытку уговорить зятя.
– Нет, тятя, работы любой не боюсь! Да, не хочу я всю жизнь в деревне чахнуть! Не жил в больших городах, но хотелось бы! Да и деньжат подзаработать для семьи надо! Вон сколько молодёжи осваивать Север поехало! Города, заводы, дороги прокладывают! Вот это жизнь! И мы с Марусей так жить хотим!
– Я понимаю, что не удержать нам вас! Но ребёнка не дадим! Сами езжайте, куда хотите, а Любочка с нами останется! Это решено! Мы, конечно, стары, но Варвара с Савелием возьмут её к себе, а мы с бабкой в няньки сгодимся! Это мой твёрдый сказ! Другого не будет!
Получив в апреле вызов из Н-ска, Мария с Григорием стали собираться в дорогу. Любочке шёл двенадцатый месяц. Девочка, чтобы привыкнуть к незнакомым людям, уже месяц жила у Савелия.
– Надо бы с Любашкой проститься! – с грустью в голосе и с волнением сказала Маша.
– Незачем ребёнка будоражить! Решили ехать, так езжайте! – со всей суровостью резко возразил Григорий Фёдорович.
И тут в комнату вошла Евдокия. Слёзы заливали её лицо. Высоко подняв икону Богородицы, она подошла к молодым.
– Пресвятая Богородица! Заступница! Помоги и защити этих неразумных, укажи им путь ко спасению! Не дай сбиться с пути в неизвестности, в чужой стороне, не позволь забыть обратную дороженьку в отчий дом! Не дай сгинуть в чужих краях! Аминь! Целуйте икону, Матерь Божию!
