Книга Креольская честь - Кэт Мартин

Алекс поставил рюмку с коньяком и развернул врученную ему записку.

— Похоже, ты получила отсрочку, дорогая.

— Что случилось?

— Видимо, сломался пресс. К несчастью, ранило надсмотрщика.

— Сильно?

— Будем надеяться, что нет. Но там нет никого, кто мог бы устранить неисправность. — Он не стал добавлять, что, когда идет уборка урожая и выжимается сок, работа не прекращается все двадцать четыре часа в сутки. — Мне надо ехать.

Ники проводила Алекса до двери, не желая с ним расставаться и все же довольная, что он уезжает.

— Фредерик, — кликнул Алекс высокого стройного негра, который говорил по-английски лучше, чем большинство слуг.

Хотя законы, принятые после знаменитого восстания Ната Тернера, и запрещали обучение негров, Алекс тайно помогал ему заниматься самообразованием.

— Так как я предполагал остаться, то отпустил Рама на всю ночь. Это означает, что за все отвечаешь ты. Я надеюсь, что по возвращении застану мадемуазель Сен-Клер дома, — ответственность за это будет лежать на тебе. Я говорю ясно?

Одного сурового взгляда Алекса было достаточно, чтобы Фредерик все понял.

— Не беспокойтесь. Она будет здесь.

— Значит, теперь у меня два охранника! — воскликнула Ники, сразу же перестав сожалеть об отъезде Алекса.

— Рам вернется утром, — сказал Алекс Фредерику, который ответил ему кивком. Александр обнял Ники и поцеловал ее так пылко, что у нее подкосились колени.

Как только дверь за ним затворилась, она бессильно прислонилась к стене спиной. Что за человек! Совершенно невозможный. Александр дю Вильер ведет себя как настоящий тиран, он просто невыносим. И самое страшное, что она с каждым днем все сильнее влюбляется в него. Он подтачивает ее волю, старается всецело подчинить себе.

Хмуро взглянув на Фредерика, который на это только пожал плечами, Ники направилась в свою комнату. Хорошо хоть Алекс какое-то время будет занят и у нее будет возможность обдумать свои тайные замыслы.

— Даниэль, — крикнула она с лестницы, и из двери столовой тут же выглянуло круглое личико служанки. — Я хочу с тобой поговорить.

Когда Даниэль вошла в спальню, к ее удивлению, Ники показала на стул возле стола, который стоял перед окном.

— Ты не хотела бы научиться игре в шахматы?

С того самого дня как она впервые сыграла с Рамом в шахматы, в ее уме зародилась некая идея, которая ее не оставляла. Когда Рам играет в шахматы, все вокруг него не существует. Кажется, упади крыша, он и то бы не заметил.

С тех пор как он узнал, что Ники тоже любит играть в шахматы, они играли почти каждый вечер. Отодвигая стул, Ники улыбнулась. После того как Даниэль выучится играть, у него будет еще одна партнерша. Занятый игрой. Рам невольно будет забывать о Николь. Когда играть в шахматы с Даниэль войдет у Рама в привычку, она, Николь, и нанесет свой удар.

Крыша, возможно, и не упадет, но впечатление у турка будет именно такое. Такой удар по его самолюбию и чести наверняка будет чувствительным. А это единственная гарантия, что ее побег окажется удачным. Конечно, надо еще где-то раздобыть денег и испытать бдительность Фредерика…

«Ну ничего, — сказала она себе, — всему свое время!»

Пока же она обучит Даниэль игре в шахматы и навестит Франсуа.

Предупредив брата Алекса запиской, однажды утром Ники отправилась в гостиницу «Сент-Чарлз», где жил Франсуа.

— Возможно, он встретит вас не слишком-то приветливо, — предупредил Рам, когда коляска подкатила к кирпичному дому внушительного вида. Привратник в ливрее помог Ники выйти из экипажа.

— Я догадываюсь…

Пройдя через роскошный вестибюль с лепными потолками и хрустальной люстрой, Ники поднялась по широкой, украшенной резьбой лестнице в комнату Франсуа. Это было не очень прилично, но Ники уже не слишком дорожила остатками своей репутации.

— Я подожду здесь, — сказал Рам, усаживаясь на плюшевую банкетку в коридоре. На стенах висели медные, с хрустальными подвесками бра; паркетные полы, инкрустированные красным и кипарисовым деревом, устилали пушистые обюссонские ковры.

Услышав легкий стук, Франсуа сразу отворил дверь. Он был в светло-серых бриджах, лиловом парчовом жилете и темно-сером сюртуке. Ее золотисто-рыжеватое кашемировое платье прекрасно гармонировало с осенней листвой деревьев и прохладной погодой.

— Рад вас видеть, » — с некоторой натянутостью сказал Франсуа. Склонившись над ней, он слегка коснулся губами ее щеки.

— Я соскучилась по вас, — искренне сказала Ники.

Они сели на обитый кремовым шелком диван перед нетопленым камином. Комната была изысканно отделана в пастельных тонах, ковры здесь были толстые и дорогие. На стенах красовались радующие глаз натюрморты в позолоченных рамах, картины с пасторальными сценами, несколько творений маринистов: корабли у причалов Нового Орлеана, чайки, парящие над морскими заливами.

Ники не сразу догадалась, что все эти работы принадлежат кисти одного очень талантливого художника.

Она еще раз оглядела стены комнаты.

— Все это ваши картины?

— Да. Вам они нравятся?

— Очень.

При этих словах Франсуа смягчился, высокомерное выражение исчезло с его лица.

— Вам правда нравится? Это не просто светский комплимент?

По его глазам было видно, что он, как ребенок, нуждается в одобрении.

— Я не привыкла фальшивить. Картины замечательные, Франсуа. Лучших мне не доводилось видеть. — Сопровождаемая Франсуа, Ники пошла вдоль стен гостиной, внимательно всматриваясь в каждое полотно, интересуясь техническими приемами и высказывая самые искренние похвалы.

— Я хотел бы поучиться во Франции, — сказал Франсуа. Ники удивленно обернулась.

— Алекс об этом знает? — спросила она. — Впрочем, откуда ему знать? Едва ли он знает, что вы занимаетесь живописью.

Франсуа вздохнул.

— Боюсь, он подумает, что я валяю дурака. Я не переживу, если он станет издеваться надо мной.

Ники вернулась к дивану.

— Не представляю себе, чтобы Алекс над кем-нибудь издевался. Тем более над родным братом. Или у вас есть сомнения?

— То, как я управлял Бель-Шен, привело его в бешенство. Он просто высмеял меня. Назвал невежественным болваном. Позднее он извинился, но такие оскорбления нелегко забываются.

— Все мы делаем ошибки. Вы натворили много ошибок, управляя Бель-Шен. Алекс не должен был так обращаться с вами. Но Бель-Шен много для него значит.

— Если не сказать — все, — поправил Франсуа. — Но тут нечто большее. Он беспокоится о бабушке и обо мне. О своих слугах и работниках. Он просто ужасается при мысли, что их хозяином может стать Фортье.