Книга Мультяшка - Наталия Романова

Сейчас Маша мало походила на женщину, которую тогда увидел Максим. Бледная, растрёпанная, не слишком ухоженная, с забитым, несчастным взглядом. Она нервно озиралась и кусала губы, чтобы не заплакать, не завыть, как это бывает в кино, страшно, навзрыд. Максим был слишком молод, чтобы разобраться в подоплёке происходящего в тот момент, да и в последующем. Он просто поехал в тот день на кладбище, ровно на следующий после похорон Алёны, будучи опустошённым, чувствуя усталость и боль такой силы, что едва мог дышать и стоять на ногах.

В тот день никто не подвёз вдову с ребёнком домой, что поразило Максима до глубины души, до растерзанного сердца. Поминки обошлись без вдовы. Тогда он подвёз Машу и Егора, не называя себя, зачем-то приехал через несколько дней, потом ещё через несколько. Так подбирают бездомного щенка в промозглую погоду. Только Макс ощущал себя и тем, кто подобрал щенка, и щенком одновременно.

Близки они стали не сразу и словно по обязательству. Было странно находиться в отношениях с женщиной, при этом избегая секса. Расцвела Маша позже, когда он устроил её на работу, а она, в свою очередь, уцепилась за этот шанс и показала всё, на что была способна, и сверх того, продемонстрировав потрясающую работоспособность и обучаемость.

Страсть в их отношениях была недолгой и быстро погасла. Максим постоянно ощущал довлеющую тяжесть рядом с Машей, словно она своим присутствием придавливает его к земле, распластывает, и лишь позже пришло понимание, что на чувстве вины, на бесконечных воспоминаниях о прошлом, которые невольно несла в себе Маша, невозможно построить отношения.

Да и не нуждался Максим в них, не желал. Первый брак забывался, как и уходила боль, а Маша была рядом, и ей с каждым днём оставалось всё меньше и меньше места в жизни Максима, пока не настал момент, когда его не осталось вовсе. Он понимал, что всё с самого начала было ошибкой. От той поездки на кладбище, до близости, не принёсшей той ночью и толики удовлетворения. На какое-то время всё стало хорошо, тогда Максиму казалось, Маша - та самая женщина, ему удавалось себя обманывать. Это время прошло, вспоминать об этом не хотелось совершенно.

- Я слишком всё усложняла, - продолжила Маша. - Относилась слишком серьёзно, а это тяжело. Теперь я хочу просто жить, а не строить планы на жизнь, - улыбнулась. - Я благодарна тебе за то, что имею такую возможность.

Максим посмотрел на Машу ещё раз, что-то в ней неуловимо изменилось. «Вы слишком любите усложнять». Макс вспомнил, кому принадлежат эти слова, кто смотрит на жизнь открыто и не ищет проблем там, где их нет. Дэн. Выходит, он нашёл-таки Машу, встретился с ней в свой приезд.

- Маш, - скользнул взглядом по знакомому до последней чёрточки лицу. - Ты уверена, что именно это тебе нужно. Именно он? - на «он» сделал акцент, давая понять, что понял, откуда дует ветер свободолюбивых речей Маши.

- Нет, - Маша пожала плечами. - Не уверена. Вернее, я уверена, что он не тот мужчина, который мне может быть интересен, я имею в виду перспективы, серьёзность намерений и всё прочее, - взмахнула рукой. - Всю жизнь я держалась за мужчин, сначала за мужа, который не стоил и моего мизинца, как и его чокнутая семейка, потом за тебя, отвергая очевидное - наши отношения слишком болезненные, чтобы вырасти во что-то серьёзное. Подстраивалась подо всех, хотела быть нужной, любимой, важной, единственной для кого-то, напрочь забыв, что единственной и нужной надо быть для себя. Сейчас я не хочу ничего усложнять, мне хорошо так. Здесь и сейчас. Я отпустила прошлое, а будущее... оно всё равно настанет, - засияла.

Максим улыбнулся в ответ и нагнулся, доставая шампанское из стола.

- Тёплое, правда, - извинился. - Предлагаю выпить за новую жизнь! - подмигнул и проводил глазами Машу, та прошлась по кабинету за фужерами и вернулась, усевшись на своё место.

- А ты счастлив?

- Да, - коротко ответил Максим.

Он не лукавил, не обманывал сам себя, не придумывал. Он был счастлив. Его личное зефировое счастье сопело по утрам в подушку и пританцовывало вечерами, когда топталось на кухне. Его личное счастье целовало его на ночь, желая спокойной ночи, провоцируя этим на бессонную ночь, и всегда получало то, что хотело.

Его личное счастье обезоруживало его, восхищало, вспыхивало пронзительной болью в груди, заставляло чувствовать острее, желать сильнее, оберегать тщательней.

Спрятать от всего мира, от врагов, от друзей, от дурного глаза.

Звонко прозвучало богемское стекло, Максим отпил пару глотков, Маша столько же, через несколько часов за руль, оба не стали рисковать. Разговор вернулся в привычное русло, не затрагивая личное.

Максим был доволен, он не любил оставлять после себя руины. Расстаться друзьями - красивая сказка, не стать врагами - приятная быль. Похоже, Максим этого достиг, скорей всего, не без помощи Дэна, его непроходящего оптимизма, но всё же достиг и был рад этому.

В конце обеденного перерыва зашёл Глеб. Увидев Машу, наигранно возмутился, что та, мало того, что «изменила» непосредственному руководству, так ещё и руководству приходится за неё нести на подпись её обходной лист.

Максим подписал, Маша широко улыбнулась и отправилась дорабатывать свой последний рабочий день в этой компании.

- Не говорят такого женатым мужчинам, - проводил глазами Машу Глеб. - Но какую ты женщину упустил! - покачал головой.

- Так что тебя останавливает? - усмехнулся Макс. - Ты свободен, она свободна. Дерзай.

- Я, как бы, несвободен, - пожал плечами в ответ Глеб.

- Вот как? - не скрыл удивления. - Хм...

- А что тебя удивляет?

- Да не знал.

- Она в другом городе, но это ничего не меняет. Когда человек твой, он и в другом городе и на другой планете - твой.

- Почему в другом? - проявил излишнее любопытство Максим.

- Учится. Какая-то ерунда, типа дизайна, в любой шараге можно получить корки. Там свои запутки, не хочу разрушать её мечты. Жизнь всё ставит по местам, пусть это будет жизнь, а не я.

Ближе к вечеру навалилось много дел, Максим позвонил домой, устало проговорил в трубку, что задерживается, чувствуя укол совести. Мира попыталась сдержать разочарование, но у неё не получилось. Он бы с радостью бросил всё, отправился домой, обнял Мультяшку, как это было вчера, прямо у порога, и начал кружить в танце. Она бы обняла его, прижималась бы личиком к шее, водила по ней губами, а он вёл уверенно, зная, что Мира позволяет, что следует за его шагами, чувствует ритм музыки и его сердца.

Он бы прокрутил её вокруг своей оси, поймал на излёте, выгибая тонкую спинку, только чтобы полюбоваться на грудь, мелькнувшую в широком вырезе, прижаться губами к тёплой коже, вдохнуть полной грудью одурманивающий аромат сладости и продолжить волнующее путешествие, так же, под звуки музыки. Кружа, кружась, закручивая внутренности и мысли в тугую пружину.

К дому подъехал поздно, позднее, чем обычно, поднялся на лифте. Перехватывая из одной руки в другую букет - попытка искупить свою вину, которой не видел, но иррационально чувствовал.