Книга Жертва вдовы - Лиза Смедман

— Леди Квили, — спросила Жасмир сдавленным от волнения голосом. — Что это?

Квили не ответила. Она стремительно бросилась к чаше и вцепилась в ее края. Изображения в святой воде мелькали одно за другим: пещеры южнее реки Саргаут и помещения в потолках над ними. Ничего. Всюду пусто.

— Где? — хрипло шептала она. — Где?

Жасмир напряглась. Губы ее приоткрылись, готовые задать вопрос. Сомкнулись снова.

Внимание Квили вновь переключилось на Променад. Она стремительно прошлась по Залу Исцеления, пещере жриц, основным жилым помещениям, казарме и арсеналу, Пещере Песни и Лунному источнику. Ничего. Ничего.

Везде пусто. Никаких Селветаргтлин.

Где же они? Быть может, в одном из прилегающих проходов?

Когда в чаше появилось изображение прохода по соседству с рекой, Квили увидела то, чего так боялась. Селветаргтлин так и сыпались в этот коридор из отверстия в потолке и разбегались по боковым проходам, как термиты из потревоженного термитника. С полдюжины их под предводительством судии уже добрались до Пещеры Песни. Прямо на глазах у охваченной ужасом Квили они повалили статую, открыв потайную лестницу, ведущую в Темницу Гонадоора, и исчезли внизу. Селветаргтлин, идущий сразу за судией, нес железный жезл, идеально округлый наконечник которого был столь черен, что при взгляде на него казалось, будто смотришь в глубочайший из колодцев. Квили сразу узнала его: это был жезл отмены, чья альтернативная магия могла уничтожать даже самые могущественные заклинания, включая и те, которыми была запечатана Темница Гонадоора.

Серебряный огонь охватил Квили, когда она воспользовалась своей магией, чтобы подать сигнал тревоги всем Хранительницам сразу.

Селветаргтлин проникли в южные коридоры Променада. Всем Хранительницам немедленно туда! Ильрени, ко мне, на Холм.

Жасмир ухватила ртом воздух. Заскрежетал металл — это она выхватила меч из ножен.

— Я готова, леди! — воскликнула она.

— Ты нужна мне здесь, — возразила Квили, коснувшись плеча жрицы. — Продолжай смотреть. Направляй Хранительниц туда, где они нужнее всего.

Плечи Жасмир поникли, но лишь на мгновение.

— Да, леди, — живо отозвалась она, сосредотачиваясь на чаше.

Когда Жасмир и комната провидения скрылись из виду, Квили подумала: кто же попадет на Холм первым? Они с Ильрени — или судия и его Селветаргтлин.

* * *

По-прежнему невидимая, Каватина длинными ловкими прыжками приближалась к месту, где стоял Селветарм. На ходу она щурилась, защищая глаза от нитей паутины, летящих по ветру. Прилипая к ней, они становились невидимыми, но Каватина чувствовала, как они вымпелами полощутся за ней, пока она скачками мчится туда, где стоит бог. Она не стала терять время и пытаться описать полукруг, чтобы подобраться к Селветарму сзади. Полубог, хоть глаза его и находились спереди, на лице дроу, мог видеть во все стороны сразу, как паук.

Воительница наложила на себя все защитные заклинания, какие только могла, но наступательные молитвы будут здесь бесполезны. Смертные могли бы стать жертвами ее заклинаний, но полубог — никогда. Селветарм с его безграничной силой мгновенно рассеет любую магию, какую бы она ни обрушила на него. И что еще хуже, его ратное искусство не знает себе равных. Селветарм сумеет разгадать любой обманный выпад, какой бы она ни замыслила, заметит любое мельчайшее изменение ее позы или хватки и предвосхитит любой удар задолго до того, как он будет нанесен. Его же собственные движения невероятно стремительны и совершенны, и неудивительно. Ведь он рожден от Зандилар Танцовщицы, эльфийской богини, грацией равной самой Эйлистри.

Каватина знала, что у нее будет возможность нанести только один удар. Все, что она могла, — верить в силу Лунного Клинка и в твердость своей руки.

Ей следовало бы испытывать ужас, приближаясь к громадному полубогу. Но ужаса не было. Вместо этого внутри у нее все дрожало от нетерпения. Это была она — ее главная охота. Этому мигу воительница посвятила всю жизнь, шлифуя свое тело, пока оно не превратилось в оружие. Чувства ее остры, мышцы ее крепки. Даже если она и погибнет, то красиво.

— Эйлистри, — выдохнула она беззвучно. — Помоги мне ударить без промаха. — Голос ее, как и звук ее шагов, был заглушён магической тишиной, которой она себя окружила, но слова эти придавали ей уверенности. Каватине хотелось верить, что Эйлистри видит, слышит ее. — Темная Дева, — продолжала она, приближаясь к богу, — она была теперь всего в нескольких шагах от него, и Селветарм нависал над нею, голова его была словно черное пятно в ореоле восьми кроваво-красных звезд, — я делаю это ради тебя.

И ради себя.

Шепот меча на мгновение отвлек ее. Она оступилась, и ботинок ее угодил в лужу стоячей воды. Оглянувшись, Каватина увидела расходящиеся по поверхности лужи круги и крохотных пауков, разбегающихся прочь от потревоженной воды. Если Селветарм посмотрит вниз, он тоже увидит это.

Однако внимание полубога было прочно приковано к далекому горизонту.

Каватина приземлилась возле одной из его лап, рядом с когтем, вонзившимся прямо в камень, словно тот был из воска. Стиснув Лунный Клинок обеими взмокшими руками, она присела и взмыла в воздух. Перемахнув в прыжке согнутую лапу бога и взлетев на высоту его туловища, туда, где соединялись брюхо и головогрудь, она краешком глаза заметила какое-то движение. Она глянула в ту сторону, куда смотрел Селветарм, и увидела железную пирамиду. Красный свет звезд отражался от восьми ног, удерживающих ее на весу.

Крепость Ллос. И направляется она сюда.

Что-то еще мчалось по равнине, между крепостью и местом, где стоял Селветарм. Сначала Каватина решила, что это паук, но потом поняла, что это дроу, бегущая на четвереньках. Когда дроу поднялась и понеслась дальше на двух ногах, Каватина разглядела восемь паучьих лап, барабанящих по ребрам, будто неугомонные пальцы. Халисстра. Она указывала на Селветарма и кричала.

— Туда! — кричала она хрипло и неистово. — Туда!

Халисстра оказалась предательницей, но это не имеет значения. Пока она вопила, ноги Каватины коснулись плеча полубога. Она приземлилась между блестящих черных волос, расставив ноги, в такой позиции, чтобы оказаться под нужным углом к шее. Лунный Клинок был уже над головой Каватины, занесенный для смертельного удара. Меч обрушился вниз, пронзительно крича на лету:

Умри, Селветарм!

Голова Селветарма повернулась. Тело его напряглось, и Каватина потеряла равновесие. Она попыталась подправить удар, отскочив назад, но это было бесполезно. Вместо шеи Лунный Клинок ударил Селветарма в лицо. Он вонзился глубоко, превратив рот полубога в кровавую гримасу и выбив ему зуб, но рана мгновенно исцелилась.

Сверкая глазами — по восемь кроваво-красных зрачков в каждом, — полубог выкрикнул одно-единственное слово.

Слово было грязным, искаженным, отвратительным, сотканным на мерзкой энергии Паутины Демонов, липким, как давний грех. Оно обрушилось на Каватину, сбросив ее с плеча бога. Она полетела на землю, ослепленная, оглушенная, парализованная. Лунный Клинок выпал из ее бессильных пальцев, и в следующий миг она ничком рухнула наземь. Она с такой силой ударилась щекой о камень, что искры посыпались из глаз, нагрудник ее смялся, как жестянка, сплющенная ударом кулака. Боль пронзила ее грудь: сломанные ребра. Из разбитых губ сочилась кровь. Что-то закапало ей на спину, и тело обожгла новая жгучая боль: кислота, стекающая с дубины в руке Селветарма. Каватина не могла пошевелиться, не могла видеть, не могла слышать, но она могла чувствовать, как содрогается под ней земля, в которую вонзаются огромные когти полубога. Селветарм разворачивался. Она почувствовала, как он навис над нею, уставившись на нее сверху. Фигура его была средоточием зла, тень его — пелена мрака, от которой Каватина едва не задыхалась. Более слабая, более ритмичная дрожь земли — это приближается железная крепость.