Книга Выбор - Александра Руда

— Подождите, я сейчас, — Ром огладил бороду и решительно постучался в дверь предполагаемого руководителя нашей практики.

Оказалось, что я за своими страданиями совсем не заметила, как мы пришли.

— Ты как? — участливо спросил полугном, пока я умащивалась поудобнее на сумке.

Я пожала плечами. Говорить ничего не хотелось, я копила в себе злость и обиду на жизнь.

— А мне здесь нравится, — сказал Отто. — Тут так тихо! И воздух свежий-свежий.

— Леса кругом, — буркнула я. — Лучше бы воздух был не свежий, зато цивилизация рядом.

— Нужно ценить то, что имеешь, — менторским тоном сказал Отто. — Разве ты ценила городскую жизнь, когда там жила?

— Я ее не ценила, я ею наслаждалась!

— Зато мы приобретем бесценный опыт, — вздохнул полугном, прислушиваясь к шуму из дома Мастера.

— Итак, я все уладил, — радостно заявил нам появившийся вскоре на крыльце Ром. Он потирал свежую ссадину на лице, а его борода была в довольно неприглядном виде. — Мастер Фил будет очень рад видеть вас завтра в девять у себя.

Пойдемте, я покажу вам, где вы будете жить. Мы вам в распоряжение целый дом предоставили! И мастерскую сделали, и даже занавесочки на окна бабы повесили — вот как мы вас ждали!

— А горячая вода есть? — не особо надеясь, спросила я.

— Конечно! Сколько нагреете в печи, столько и будет.

Мне захотелось кричать, но я решила отложить всплеск эмоций на потом. Мы подошли к дому, который оказался недалеко от жилища нашего руководителя. Вопреки моим ожиданиям дом выглядел неплохо: небольшой, аккуратный, за низеньким резным заборчиком. Во дворе возвышалась новехонькая, судя по валявшимся вокруг остаткам стройматериалов и стойкому запаху краски, мастерская. Отто бросил сумку во дворе и зашел в мастерскую. Голова побежал за ним, объясняя и волнуясь. Из строения они вышли довольные.

— Хорошо там, — сказал мне полугном. — Конечно, кое-чего не хватает, но в целом вполне пристойно, работать можно.

— Вы простите за беспорядок, — сказал Ром. — Мужикам сказал — построить, они и построили. А вот мусор убрать я забыл распорядиться. А теперь они все по делам разбежались, уже и не собрать никого.

Голова ввел нас в дом — тесная прихожая, большая комната с кухней, три спальни и закуток, гордо именуемый ванной, где стоял большой выщербленный таз.

— Удобства во дворе, — перехватил мой взгляд Ром Борич. — Но там очень аккуратный домик, туда даже тоже занавески повесили…

Он стушевался, почесал спину, но снова быстро обрел хорошее расположение духа.

— И мебель во какая добротная, наши мужики делали! В двух комнатках будете жить, а в третьей пациентов принимать.

— Каких пациентов? — подозрительно спросила я.

— Как это — каких? Вы же наши единственные маги! У кого-то зуб болит, кто-то разродиться не может…

— Разродиться?! — в ужасе спросил полугном. — Как это?

— Вестимо как! Баба ребенка родить не может и мучается.

— Мы не целители, — сказала я, потому что Отто судорожно глотал воздух в попытке выдавить из себя хоть какую-то фразу. — Почему вы не написали в Университет, что у вас целителя нет?

— Ну дык не уберегли мы его, а тут вас присылают… Ну мы и подумали…

— Немедленно напишите, вам кого-нибудь пришлют. Вы поймите — мы не имеем права лечить людей! Тем более принимать роды!

— Не кричи! — возмутился голова.

— Нет, я буду кричать! Если кто-то умрет от моего «искусства», кто будет отвечать? А? Мы — Мастера Артефактов, а не умельцы на все руки!

Отто осторожно обнял меня за плечи, заставляя замолчать.

— Постарайтесь решить вопрос с целителем как можно быстрее, — посоветовал он голове. — Иначе мы напишем в региональное управление, что вы не справляетесь со своими обязанностями.

Голова помрачнел:

— Я к вам со всей душой, а вы…

— Что — мы?.. — опять завелась я, но полугном легонько меня встряхнул, и я проглотила остаток фразы.

— И это… — Голова на всякий случай отошел к двери. — Вы бы не могли сказать Филу, что вы — муж и жена?

— Нет, — отрезала я. — Видите ли, у меня уже есть жених, и он будет сюда приезжать в гости.

— А жених — маг?

— Да.

— Как хорошо! Маги нам во как нужны! Он сюда переехать не хочет?

— И не надейтесь! — злобно сказала я.

— Тогда скажите Филу, что вы брат и сестра, пожалуйста! Так надо! А то слухи пойдут, нехорошо… Как это — двое молодых ребят живут вместе — и не родственники? Нам извращений в городе не надо!

Я зашипела, и голова испуганно порскнул за двери, но не удержался и заглянул в окно:

— А как вам обстановочка вообще и занавесочки в частности? Мы так старались!

Ответом ему послужил звон разбитого стекла — я не удержалась и запустила в толстую физиономию подвернувшимся под руку предметом «обстановочки».

— И окно разбила, и кувшин, — флегматично прокомментировал Отто. — Одни убытки.

Вся моя злость куда-то испарилась. Я села на лавку и вздохнула.

— Ныть будешь? — спросил полугном.

— Не ныть, — оскорбилась я, — а оплакивать свою погубленную в этой дыре молодость!

— Понятно. Так вот, перед тем как начать оплакивать, ты бы не могла выбрать себе комнату? Я бы уже пошел обустраиваться, пока ты тут горюешь.

Мысль мне понравилась, и я проинспектировала спальни.

— А что мы будем с третьей спальней делать, раз уж прием страждущих отпадает?

— Дрова зимой будем хранить, — сказал Отто, подумав. — Чтобы далеко за ними не ходить. Или ты хочешь, чтобы в ней жил Ирга, когда будет в гости приезжать?

Он что, серьезно? Я обернулась посмотреть на выражение лица лучшего друга. Оно было самым невинным, но его выдавало легкое дрожание щек от усилий сдержать улыбку.

— Нет, — буркнула я. — Он будет жить у тебя в комнате, а тут мы будем хранить дрова.

— Тогда я себе забираю ту, в которой кровать шире, — мгновенно сориентировался полугном.

Я согласно кивнула:

— Забирай.

— Странно, что ты такая покладистая.

Я не стала говорить Отто, что из окна его комнаты видны те самые «удобства», а вот из окна моей — дырка в заборе. В крайнем случае, в качестве развлечения можно будет понаблюдать за соседями.

— Да я вообще подарок! Странно, что ты этого не замечал раньше, — упрекнула я лучшего друга.

Отто в ответ виновато развел руками. Подождав, пока полугном занесет вещи в комнаты, я села на лавку и приготовилась рыдать. Как ни странно, что-то плакать перехотелось. На душе, конечно, было довольно мерзко, но не настолько, чтобы прослезиться. Я покрутилась так и эдак, ища удобную позу, в которой меня может настичь грусть. Все было напрасно. Плакать не хотелось. Хотелось есть.