Книга Золотое дело - Сергей Булыга

Но Маркел не оглянулся. Тащил и тащил. И ничего ему больше уже не чудилось. Шёл, как ломовая лошадь, ничего уже почти не соображал. Шёл, не спешил. Никто за ним не гнался, никто не окликал. Шёл, шатался. Очень хотелось есть. А где еды возьмёшь, и он терпел, шёл дальше. Уже стемнело, а он шёл. Луна показалась, а он шёл. Под утро зашёл в кусты, развёл костёр, передохнул, пришёл Чухпелек, сидел, молчал, и Маркел тоже с ним не заговаривал, утром поднялся и ушёл, а Чухпелек остался. Маркел шёл ещё день и ещё ночь, Баба что-то говорила, он не слушал. Утром совсем выбился из сил, уже хотел ложиться прямо в снег и умереть…

Как вдруг увидел впереди Берёзов.

Глава 56

А из Берёзова увидели его – с боковой башенки. Стрелец, который там стоял, сразу замахал руками, что-то закричал. Ему ответили с надвратной башни. О чём они кричали, Маркел не расслышал. Он только понял, что его заметили, и успокоился, сел на край нарт и приготовился ждать. Теперь, он думал, только не заснуть бы, а то эта бесовка мало ли что вытворит. И он отвлекал себя тем, что вначале сосчитал до ста, потом начал считать дальше… И тут открылись ворота, из них стали выходить, а то и выбегать стрельцы. Маркел встал, поправил шапку, посмотрел на Бабу. Она была увёрнута плотно, как надо, нигде ничего не блестело. Маркел довольно усмехнулся.

И тут к нему подбежали. Маркел был в шаманской шапке, но всё равно его сразу узнали, один из стрельцов удивлённо спросил:

– Царский гонец, ты, что ли?!

Маркел утвердительно кивнул.

– А что это ты привёз? А все остальные где? – спросил второй стрелец.

Маркел не ответил. Тогда первый шагнул было к нартам, но Маркел тут же прикрикнул:

– Не тронь! Это царёво дело!

Стрелец отступил. Маркел спросил:

– Где воевода?

Но теперь уже стрельцы молчали. Маркел опять спросил:

– А Змеев?

Они снова не ответили. Тут к ним подошли ещё стрельцы из крепости, а с ними сам Савва Клюв, полусотенный стрелецкий голова, на которого Волынский оставлял Берёзов.

– Савва, – сказал ему Маркел. – Никому к нартам не лезть! Не приведи господь тебе недосмотреть!..

И зашатался, и закрыл глаза. И дальше ничего не помнил – заснул.

Проснулся он уже под вечер. Он лежал на широкой лежанке, в тепле, в чистом исподнем. В окне было ещё светло, а в горенке было уже сумрачно, в углу горела лучина. За стеной шептались.

– Савва! – позвал Маркел.

Вошёл Савва, сел при изголовье. Маркел строго спросил:

– Где мои нарты?

– Здесь, – сказал Сава, – за дверью. Чуть дотащили такой вес!

Маркел помолчал, подумал и спросил:

– Чего это вдруг так?

– А как ещё! – сказал Савва. – Наш Фрол как увидел, так сразу сказал: это Баба, надо её покрепче, под замок! А разве нет?

Маркел молчал. Савва взял со столика калач и шкалик, и подал Маркелу. Маркел шкалик отстранил, а калач взял, куснул раз-другой, задумался.

– Страшно было? – спросил Савва.

– Трудно было, – ответил Маркел. И уже сам спросил: – А воевода где?

– Пошёл на Казым, – ответил Савва. – Птица от него была такая.

– А… – начал было Маркел, но вспомнил убитого Сенгепа, его слова про разбежавшихся врагов и осёкся. Нет, подумал, это бесовство, у Волынского всё будет складно.

А Савва сказал:

– Лёгкая она какая-то для золотой.

– Бесовское золото, оно всегда такое, – ответил Маркел. – Поначалу наши тоже удивлялись.

– А после? – спросил Савва.

– Не могу рассказывать, – сказал Маркел. – Дал слово! Да и спешу я очень сильно. Поэтому дальше вот так: завтра с утра дашь мне стрельцов, с десяток, дашь собак, самых лучших, запасы. Да, и выправь подорожную. А пока что дай ещё поспать!

Савва поклонился, вышел. Маркел лежал, покусывал калач, думал о разном. Больше всего думалось про Бабу, почему она его не убила. А ведь могла много раз! Особенно в конце, когда самоеды его подстрелили и бросили, а могли взять и отнести в костёр! Но вот вдруг не отнесли, и слава богу, конечно, но и Баба тоже могла всякое – могла им тогда нашептать, и они взяли бы его, и отнесли, и положили бы рядом с Ермолой! И он лежал бы и дымил, от шубы всегда много дыма. А она бы что? Её тогда разве ремни удержали, если бы она хотела вырваться?! Вот именно! А почему тогда сейчас не вырывается? Или правду говорил Ермола, что чем она дальше от своей пещеры, тем в ней силы меньше остаётся? А что! Вполне такое может быть. И тогда что она сейчас? Маркел затаился, прислушался…

И услышал её тихий голос. Она что-то пела. Пела очень тихо. Но он же слышит! Через стену! И Ермола её слышал! А другие что, разве не слышат? Или тоже слышат, но боятся подходить?

Но и Маркел тоже не решился, не вышел к ней за дверь. Он лежал и ни о чём уже не думал, а только слушал. А то, что не вставал, так, думал, только потому что болит свежая рана от стрелы. Рана и вправду сильно жгла, Маркел держал руку на ране, терпел, старался не думать о Бабе, старался вспоминать Москву, Параску, Нюську, свою службу…

И заснул.

Утром проснулся, вышел, его уже ждали. То есть уже и стол был накрыт, а возле стола стоял Савва со своими людьми, а это его десятники, и это Арсений их пушенный мастер, и Пётр Быков, государев дьяк, а в дальнем углу стояла Баба – какая и была, то есть увёрнутая шкурами и обвязанная сыромятными ремнями. Маркел остановился, посмотрел на Бабу и подумал, что зря они с ней так, зачем на общий вид поставили, ходят здесь всякие, глазеют…

Но так ничего и не сказал, а оглянулся на Савву и спросил, готовы ли его стрельцы. Савва ответил, что готовы, десять самых лучших, и десятник. Один из десятников при этом поклонился.

– Это хорошо, – сказал Маркел. – А подорожная?

– Тоже готова, – сказал Савва. – Но не вся.

– Как это не вся? – удивился Маркел.

– Про Бабу ничего ещё не вписано, – ответил Савва.

– Как это? – уже сердито спросил Маркел.

– А вот так! – уже тоже сердито сказал Савва. – Что мне про неё вписывать? Я же её не видел! Может, там её и нет совсем, а я бумагу подмахну! А ты приедешь в Вымь, а то, ещё хуже, в Яренск, и там воевода проверит…

– И что?! – гневно спросил Маркел.

– Вот я и говорю: и что? – ответил Савва.

Маркел осмотрелся. А в светлице было многолюдно, там были и стрельцы-десятники, и пушечный мастер, и государев дьяк, и просто челядь всякая… И все они смотрели на Маркела и то и дело косились на Бабу. Все они очень хотели её видеть, и их с этого было не сбить. Поэтому Маркел вновь повернулся к Савве и спросил:

– Так что, вот так, что ли, при всех?