Книга Игра на выбывание - Виктория Свободина

В последний раз, когда мы с Бали утром стояли и ждали Шайна у выхода из замка, чтобы идти гулять, мальчик уж слишком долго и безжалостно отчитывал уснувшего стражника. А после еще и применил к мужчине неприятное темное заклинание – теперь, когда страж будет засыпать, ему обязательно станут сниться кошмары, и так, пока создатель заклинания не развеет чары.

Мне с трудом удалось сдержать негодование. Влезать со своим мнением я не решаюсь, для этого есть Вайра. У аирафе своя психология, но разговаривать и смеяться вместе с Шайном как-то расхотелось. Кажется, ребенок это заметил.

– Осуждаешь меня?

– Нет.

– Я вижу в твоих глазах неодобрение. Стражник уснул. А вдруг бы что-нибудь случилось?

Скептично хмыкнула и огляделась. Вокруг ни души. Любого путника, подходящего к замку, увидят еще со стен и предупредят на воротах. Да и записывающие артефакты я видела на воротах. Никто не уйдет и не придет незамеченным.

– Передо мной не надо оправдываться. Я давно уже заметила, что у аирафе своя правда и свои взгляды на жизнь.

– Я не оправдываюсь! Просто объясняю. Теперь он надолго запомнит, как правильно надо поступать.

– Либо начнет учить, как защищаться от враждебных заклинаний.

– Тоже неплохой вариант. Будет грамотный стражник.

– Будь он грамотный, многосторонне развитый маг, то и в стражники бы не пошел.

– Хватит о нем уже говорить!

– Вообще-то это захотел поговорить.

Мы замолчали на какое-то время, неспешно идя к речке. Похоже, каждый остался при своем мнении.

– Все-таки ты меня осуждаешь.

– Шайн.

– Давай уже начистоту. Мне не нравится возникшая напряженность.

– Хорошо. Мне непонятно, почему ты так, порой, жестоко обращаешься со своими подчиненными, да и вообще со всеми, кто тебя окружает. Ты запугал весь замок. Очень многие теперь испытывают к тебе ненависть.

– Я наказываю только за дело. И мне не важно, любят меня или нет. Я знаю, что не любят. Для всех я чужой. Ты ведь должна понимать, о чем я говорю, ты тоже для большинства чужая, хоть и не пугаешь своей чужеродностью, как я. Не понимаю, зачем отец приказывает мне в замке снимать иллюзию с глаз? Хотя и в пансионе, даже несмотря на то, что внешне я ничем не отличаюсь, меня все равно сторонятся, и поначалу нападали, пока я не стал давать отпор, – я чувствую, как непросто даются мальчику признания, как трудно ему сдерживаться и говорить якобы спокойно и безразлично.

Полагаю, если я выкажу жалость, гордый ребенок обидится, потому лишь неопределенно пожимаю плечами.

– Не давать себя в обиду, конечно, правильно, но мне кажется, ты переступаешь грань.

– Так лучше запомнят.

– Запомнить-то запомнят… и будут ненавидеть. Но ты живешь в замке бок о бок с этими людьми и все время ощущает их все увеличивающийся страх и ненависть по отношению к тебе.

– По-твоему, лучше презрение?

– По-моему, не все такие умные, чтобы оценить тебя по достоинству с первого взгляда. А второго шанса ты не даешь. К тому же, я стараюсь придерживаться принципа, что не стоит делать другому что-то, что не хочешь, что бы сделали тебе. Тот стражник на первый раз мог бы обойтись и внушением, потом, если вдруг вновь попадется, денежным наказанием, а в третий раз, в качестве вышей меры – уволить, но не переходить границы его личности.

– Мое наказание эффективнее. Никто не уволен, стражник получит урок на всю жизнь.

Вздохнула, поняв, что сейчас ничего не докажу Шайну. Такое впечатление, что мальчик на весь мир озлоблен. Может, со временем, если будем общаться, и удасться хоть немного переубедить этого взрослого ребенка.

– Знаешь, а ты мне нравишься, каким есть. Уверена, пообщавшись с тобой подольше, и другие бы тебя оценили по достоинству. Ты умный, много знаешь, с тобой очень интересно поговорить, ты милый, если, конечно, не изображаешь темного властелина. А еще красивый – твои глаза, как по мне, – твоя изюминка. Как сказал один мой знакомый – это то, что тебя выделяет.

– Я знаю, что ты испытываешь ко мне симпатию, – нейтрально отметил ребенок, тоже, видимо, решив больше не спорить. – Я чувствую направленные в мою сторону эмоции. Способен ими питаться. Ужас острый и наиболее вкусный. Страх тоже имеет довольно интересный сладкий привкус. Твою симпатию я ощущаю как что-то свежее, тоже вкусное, почти холодное.. словно мятное мороженое ем. Вот почему ты не боишься моих слов? Тебе еще и смешно.

– Я просто подумала, как это круто, ощущать эмоции как еду. Тогда не нужно было бы сидеть на разных диетах. Вкус есть, калорий нет – мечта. Так что от такой способности я бы тоже не отказалась и периодически выводила бы окружающих на эмоции. Только на твоем месте я бы все же пробовала расширить рацион, пробуя получить от других самые разнообразные вкусовые эмоции. Мне кажется, одно и то же быстро приедается.

– Страх никогда не приестся. Но над расширением спектра я подумаю, – произнес Шайн и вдруг взял меня за руку, сделав вид, что так и надо. Руку не отняла, и дальше мы так к речке и пошли. Возможно, мальчик захотел ощутить на вкус, что такое настоящая дружба.

Вечером мы с Шайноном как обычно увлеклись игрой в местный аналог шахмат, называемый здесь даштаг, что в переводе означает «противостояние». Игра стала нашим ежевечерним ритуалом, и хотя бы одну партию мы всегда проводим. Шайну игра не надоедает, в ней он эксперт и обучает теперь всем премудростям меня. Недавно с горящими глазами мальчик поведал, что скоро должна выйти магическая усложненная версия игры, с эффектом присутствия на поле боя. Да, должно быть очень интересно.

Мы с Шайном так увлеклись игрой, что когда надо мной вдруг раздался удивленный, очень знакомый голос, вздрогнула и выронила фигурку, которую на тот момент держала в руке.

– Ника, а что вы здесь делаете?

Почему-то первым делом отметила, что магистр обращается ко мне на "вы".

– Играю в даштаг, полагаю, вы это и так заметили. Вы рано вернулись, – если честно, я растерялась, не зная, как реагировать. Хочется счастливо улыбнуться и броситься мужчине на шею, но Вейтар выглядит таким строгим и далеким… аирафе, что я не решаюсь. Тем более неизвестно, как это воспримет Шайн. А вообще, Неш прибыл дней на восемь раньше положенного срока, но меня об этом в письмах не предупреждал.

– Здравствуй, отец, – кисло улыбнулся Шайнон, кивнув отцу, более никакой радости от долгожданной встречи с родственником не проявив. Да, высокие отношения.

– Здравствуй, Шайнон.

Повисла неловкая пауза. Такое впечатление, что не знаю, как лучше себя вести, не только я, но и отец с сыном.

Решила взять разговор на себя.

– Вейтар, а вы давно приехали?

– Только что, – действительно, на Неше дорожная мантия от дождя – сегодня к вечеру стало пасмурно и пошел ливень. Судя по всему, мужчина, даже не раздеваясь, поспешил в место, где предположительно находится его сын, правда, не ожидал там увидеть еще и меня. Значит, в отношениях между ребенком и родителем еще не все потеряно.