Книга Магистр. Багатур - Валерий Большаков

Целые обозы саней подвозили к баллистам и катапультам валуны и глыбы мёрзлой земли, огромные брёвна распиливали на тяжеленные колоды — те ещё снарядики. Пленники, шатавшиеся от усталости, принялись таскать срубленные деревья, заваливая ими ров в четырёх местах сразу — левее Золотых ворот, напротив Спасской церкви; с северной стороны, от Лыбеди, у Ирининых и Медных врат, и с юга, с берега Клязьмы, у ворот Волжских.

Это была тяжёлая, выматывающая работа, поэтому-то её и поручали местным жителям — нукерам следовало не тратить силы зря, а копить их перед тем, как идти на приступ.

Мужики, в полон угодившие, валили сосны, ели, берёзы и волокли их к городу, а женщин-полонянок гнали следом, нагруженных вязанками хвороста. И вся эта древесина полнила и полнила рвы, выступая шаткими мостами к желанным стенам владимирским. Суздальцы, изнемогая, сколачивали примёты и только головы в плечи вбирали, выслушивая брань и попрёки со стен. Но, чем дальше, тем глуше делались речи, а после они и вовсе заглохли — тишина установилась на заборолах. Сжимались в тоске тысячи сердец, ожидая неминуемого, неотвратимого.

И вот в воскресенье мясопустное, после заутрени, загрохотали, загрюкали пороки, полетели во владимирцев тяжкие глыбы и кувыркавшиеся брёвна. Час длился обстрел, а потом десятку Изая поручили ответственное задание.

— Едем! — крикнул куман, гарцуя на коне. — Субэдэй хитрость придумал. Джарчи, ты первый!

Молодой нукер тут же надулся от важности — чуял, что за хитрость пришла багатуру в голову. И точно — пленного княжича поручили подвести Изаю Селуковичу — к самым Золотым воротам. Пускай посмотрят со стен на бедного Владимира Юрьевича, пожалеют пусть, авось и сжалятся, откроют ворота в обмен на жизнь великокняжеского сынка.

— Это, конечно, вряд ли, — покачал головою Изай, — но почему бы не попробовать?

Заглохли пороки, опустили луки стрелки, а глашатаи с лужёными глотками прокричали, коверкая русскую речь: «Не стреляйте!»

Десяток Изая медленно продвинулся к Золотым воротам. Судуй и Джарчи ехали впереди, поддерживая за концы верёвок связанного Владимира, поникшего, избитого, голодного и холодного. Душераздирающее зрелище.

— Узнаёте княжича вашего? — проорал Изай, задирая голову. — Сдавайте град свой без боя, и он будет жить!

— Вопи, давай! — прошипел Джарчи. — Ну?!

И Владимир пал на колени, не чувствуя боли в заломленных привязью руках. Закричал, выгибая шею:

— Спасите, люди добрые! Мочи нет терпеть! Пожалейте!

Олег с любопытством ждал ответа. Тут на стену Золотых ворот вышли братья Владимира, Всеволод и Мстислав, и громко, с выражением, изрекли:

— Брате! Лучше умереть перед Золотыми воротами за Святую Богородицу и за православную веру, чем поступить как басурмане велят!

И тут же из бойниц, из окон церковки на Золотых воротах полетели в нукеров стрелы и дротики, камни, кирпичи, горящие головни.

Десяток Изая поспешно отступил, а Джарчи, раздосадованный и уязвлённый, срубил княжичу Владимиру голову. Не сработала хитрость. Ладно… Где пасует лукавость, там берёт сила.

Гулко ударил наккар, завыли трубы, затрубили рога.

— Хуррагш! — вскричал Субэдэй-багатур, и тысячи, десятки тысяч грубых голосов ответили громоподобным: «Хуррагш!»

Начался приступ. Метательные орудия забрасывали гудевшие валуны и чурки, проламывавшие заборола, сносившие воинов со стен. Сотни стрел ежесекундно подчищали каждую бойницу, каждый проём, не позволяя высунуться.

Олег намётанным глазом видел, что сопротивление шло разрывчато — какую-то башню защищали упорно, со знанием дела, а на соседней дрались вяло, словно по принуждению или делая одолжение. Некоторые участки стен и вовсе были оголены — ни одного защитника!

— Видал? — крикнул Изай, щерясь. — Там совсем нет воинов! Город не продержится и дня! Сегодня мы станем хозяевами каждого дома, каждого терема во Владимире. Хо-хо!

— К полуночи ворвёмся, — авторитетно заявил Джарчи.

— К полудню! — оспорил это утверждение арбан.

Олег с неожиданным волнением следил за штурмом — это была реальная, не придуманная батальная сцена, где соседствовали гибель и геройство, малодушие и храбрость, подлость и самопожертвование. Сегодня он не желал победы Орде, хотя и понимал, что в спасении владимирцам отказано. Честно говоря, Сухов и пораженческими настроениями не был смущён, и жалость к осаждённым не проникала в его сердце, скорее уж раздражение гнездилось в нём… Он просто хотел, чтобы всё поскорее закончилось, — надоела ему эта дурацкая война. Помня обо всех будущих выгодах, понимая, что историю не изменить, Олег стремился поскорее выйти из реки крови на мирный берег.

А тараны упорно долбили ворота, а нукеры четырьмя потоками лезли и лезли на стены… И их яростная настойчивость была вознаграждена — уже к обеду ордынцы прорвали оборону города в трёх местах сразу. Изай выиграл спор.

Тысячи Бурундая ворвались во Владимир через Иринины ворота, тумен хана Мэнгу овладел Медными; бунчук хана шатался над головами воинов — длинный бамбуковый шест с небольшой перекладиной наверху, с которой свисали пять пушистых чёрных хвостов яков.

И начались кровавые, жестокие уличные бои — монгольская конница прорывалась, обходя завалы из телег, брёвен, саней, лавок и тынов, отстреливаясь от владимирских лучников, дравшихся за каждый дом Нового города — западного конца Владимира, выстроенного Андреем Боголюбским и заселенного отнюдь не бедняками. Новый город лежал весьма живописно — облегая амфитеатром ложбину, выходящую к Волжским воротам у Клязьмы, поэтому он почти весь открывался взгляду, и, куда ни посмотри, везде сшибались люди, шли стенка на стенку, сходились в поединках один на один или целою толпой набрасывались на героя-одиночку.

— Олег, за мной! — крикнул Изай, пригибаясь в седле, словно это могло уберечь его от шальной стрелы. — Пробиваемся к детинцу!

— А где это?

— А вона, где собор Успенский!

На перекрёстке, к которому сходились сразу пять улиц, случилась заминка — человек пять огромных воинов в длинных кольчугах, в шлемах-топхельмах[134] с решётчатыми забралами, с круглыми щитами в крепких руках и длинными мечами, держали оборону. Стояли, перегородив улицу, и никого не пропускали. Их клинки блистали, как крылья стрекоз над прудом в солнечный день, но удары были свирепы, а выпады губительны. Уже человек десять нукеров лежало у их ног мёртвыми или корчились в последних усилиях жизни.

— Это багатуры из Варангистана![135] — определил Изай. — Так их не пройдёшь…

И арбан-у-нойон кликнул курчи, лучших стрелков сотни Эльхутура. Те вышли и натянули луки… Первый залп пропал даром — багатуры-варяги отбили пущенные в них стрелы мечами или подставили щиты. Щиты, пробитые насквозь, вскоре сделались бесполезными и были отброшены.