Книга Ощепков - Александр Куланов

Если не получалось уехать в Крым, снимали дачу в Подмосковье, в Пушкино. По странному стечению обстоятельств там с 1935 года тоже жили старые знакомые Василия Сергеевича. Это был еще один бывший семинарист, ставший сотрудником НКВД Владимир Дмитриевич Плешаков, тот самый Митрич из Хакодатэ, который спас в Токио резидента номер 1/1043, и профессиональный, еще царских времен, военный разведчик и японовед Василий Николаевич Крылов, с которым все они могли пересекаться и в Харбине, и во Владивостоке, и в Японии[297]. Совпадение ли в таком случае, что именно в Пушкино находилась одна из секретных разведывательных школ Коминтерна, которой требовались инструкторы по самым разным дисциплинам? И этого мы пока не знаем.

В Москве же у Василия Сергеевича кипела бурная жизнь, от которой он мог отдохнуть только в летние каникулы (по выходным они с Анной Ивановной частенько посещали боксерские матчи — их много тогда проводилось на различных аренах Москвы)[298]. Появились десятки учеников: разных возрастов, уровней мастерства, знаний и степени желания заниматься, но все же это были именно его ученики — умные, талантливые, хотелось надеяться, что верные. Среди них скоро выделилась десятка лучших — тех, кто после смерти Учителя подхватит его дело и доведет его до состояния, когда оно начнет жить и развиваться само. Однако сначала хочется рассказать о других людях, о тех его студентах, кто не был близок к Мастеру, но кого автору этих строк посчастливилось застать в живых и удалось самому записать их воспоминания.

Герц Адольфович Крупкин (окончил ГЦОЛИФК в 1935 году по профилю «плавание») вспоминал в 2005 году:

«Я познакомился с Василием Сергеевичем Ощепковым в начале 1930-х годов, когда мы начали заниматься дзюдо у нас в институте. Причем произошло это не в институте, а в какой-то милицейской школе, кажется, где-то на Хитровке (в ЦВШ РКМ. — А. К.). Он давал там уроки самозащиты милиционерам. Основным учеником Ощепкова и, как мне думается, доверенным лицом был Николай Галковский. Он был на курс старше меня, то есть выпускался в 1934 году, и в этой самой милицейской школе они преподавали вдвоем, и Галковский ассистировал Ощепкову. Наш курс был первым четырехгодичным после трехгодичных, и набирали на него только пролетариев, невзирая на возраст, так что сорокалетние студенты были у нас совсем не редкостью. Были даже студенты — ровесники самого Ощепкова — 1890-х годов рождения…

Василий Сергеевич даже внешне выделялся в нашем институте: стройный, подтянутый, с ярко выраженной интеллигентностью в облике. Он был роста выше среднего, мощного телосложения, но резкий в движениях — завалить мог любого. Обладал очень большой физической силой. Я отчетливо помню, как он выдергивал меня из ковра в воздух одними руками. Резко делал захват, подсечку — и ты уже летишь в воздухе! Но самое главное, мне кажется, он был очень добрым человеком, исключительно вежливым, никогда никому не грубил и этим резко выделялся на “пролетарском фоне” института. Могу даже сказать, добродушный он был человек. Хотя, естественно, друзьями мы не были и особенно близко не общались»[299].

Еще один студент, точнее, студентка, которая рассказала об Ощепкове, Нина Филипповна Розанова, после войны много лет возглавляла в ГЦОЛИФКе кафедру художественной гимнастики. Она вспоминала:

«…По-моему, Василий Сергеевич пришел в институт в 1930 году. Это был потрясающе обаятельный, интеллигентнейший человек. В институте он как-то сразу выделился своей манерой общения — очень культурный был, воспитанный. Мы тогда не знали, что он жил за границей, такие вещи в те времена скрывались, но было видно, что Ощепков явно неординарный человек. Занятия он, кстати, проводил в японском белом костюме. Потом мы узнали, что это называется кимоно.

Я поступила в институт в 1931 году — во время его структурной перестройки. В институт тогда пришли военные. Воинских званий еще не было, но в современном понимании ректором стал генерал, а проректором полковник. Ввели военную дисциплину и войсковую подготовку. В том числе и для женщин: нас всех обучали футболу, хоккею, боксу, а Ощепков учил нас борьбе.

Жили мы все, включая москвичей, в общежитии, утром вставали на поверку, потом на зарядку, на завтрак, на занятия. У тех, кто учился на спортивных факультетах, была своя специализация, а я училась на педагогическом, и нас обучали всему подряд. И вот тут-то я увлеклась самбо и скажу, что личность Василия Сергеевича сыграла в этом определенную роль — с ним было очень приятно и интересно работать.

Познакомилась я с ним на уроке — мы построились, вошел новый преподаватель — очень приятное лицо, крепкий, лысоватый, солидный такой. Я стала тренироваться не только на занятиях, но и вечером ходила на дополнительные тренировки. Со мной было несколько девочек, среди которых самой сильной оказалась моя подруга Галя Шулятьева. Ощепков был с нами исключительно вежлив и внимателен, и мы, конечно, очень любили занятия у него»[300].

К сожалению, другие, близкие ученики Ощепкова, те, кого в Японии назвали бы «ути-дэси», то есть «домашними учениками, жившими в доме Учителя, вхожими в него», не оставили подобных воспоминаний. Они могли бы рассказать значительно больше, но увы… Сначала были слишком заняты, чтобы писать мемуары, откладывали на потом, но не успели, не дожили. Тем не менее это именно те люди, которые стояли рядом с Василием Сергеевичем и на кого он мог опереться, и опирался, в трудную минуту, те, кто входил в его ближний круг. О каждом из этого круга можно было бы написать отдельную интересную биографическую книгу. Здесь же следует вспомнить хотя бы некоторых из них.

В Ленинград переехал из Владивостока один из первых учеников Василия Сергеевича Владимир Григорьевич Кузовлев. Став преподавателем в Институте физкультуры им. П. Ф. Лесгафта, он, по согласованию с учителем, переработал правила соревнований по дзюдо, приблизив их к спортивным образцам. Дело Кузовлева продолжили Андрей Ларионов, Иван Васильев, Сергей Дашкевич и Валерий Щеголев. Последний со временем перебрался в Москву и продолжил тренировки в группе другого ученика Ощепкова — Анатолия Харлампиева в обществе «Крылья Советов» (Дворец спорта «Авиахим») на Ленинградском проспекте. Остальные ленинградцы открыли секции самозащиты по системе Ощепкова в местных институтах: педагогическом, инженеров гражданского воздушного транспорта, связи, инженеров железнодорожного транспорта, авиационном и механическом техникумах, в многочисленных местных военных училищах, в спортивных обществах «Судостроитель», «Красный кондитер», «Темп» и «Водник»[301].