Книга Из жизни двух городов. Париж и Лондон - Джонатан Конлин

Сегодня нам довольно сложно понять, какое значение в Англии уделялось сектантскому делению внутри протестантской церкви: англикане хоронили покойников лишь в освященной земле, а нонконформисты, не согласные с «установленной» церковью (позже их стали называть диссентерами)[98] не требовали освящения, и поэтому не желали платить мзду на поддержку чуждых им церковных обрядов. Конечно, в интересах Управления было обслуживать оба лагеря. Первоначально задумывалось даже создать два кладбища — компания рассматривала участки на южном берегу Темзы для строительства отдельного некрополя, предназначенного исключительно для нонконформистов. Группа конгрегационалистов даже создала особое «Кладбище диссентеров» в 1840-м году к северу от реки в Стоук-Ньюингтон, а кладбище Абни-парк сформировалось на участке, когда-то принадлежавшем выдающемуся лидеру пуританского движения Чарльзу Флитвуду, зятю Кромвеля.

Зависть и соперничество усугубились в связи с борьбой за контроль над деятельностью Центрального управления кладбищ, развернувшейся между Карденом и архитектором Джоном Гриффитом из Финсбери. Карден и Гриффит не смогли прийти к единому мнению в отношении архитектурного стиля своего будущего кладбища — готического или греческого, — и поссорились насмерть. В марте 1832 года, Карден, Пол, Пьюджин и другие директора компании отдали сразу первый и второй призы конкурса малоизвестному архитектору Генри Эдварду Кендаллу, представившему амбициозный проект в готическо-романтическом стиле.

В нем даже было заложено строительство «водных ворот» на канале для проведения похорон в венецианском стиле. Когда Гриффит начал продвигать собственный, более реалистичный проект в стиле греческого Возрождения, одобренный официальной церковью, Карден, в борьбе за общественное мнение, распространил слухи о длинном списке требований англиканского духовенства, где якобы диссентерам вообще не было места.

На территории Кенсал-Грин купили второй участок, где раньше стояла таверна «Плуг». Сопредельные участки диссентеров и англикан были разделены металлической решеткой, устроены разные входы и поставлены отдельные часовни. В 1830-е годы некоторые англиканские епископы не только отказывались проводить службы в общих часовнях, но даже возражали против нахождения «еретических» сооружений на той же территории. Поэтому устройство часовен на кладбище Сент-Джеймс в Хайгейте, спроектированного Стивеном Джири, что возвышаются по обе стороны привратницкой, можно назвать смелым шагом со стороны Лондонского кладбищенского общества. Такую же смелость проявило Центральное управление, вступив в переговоры с Аббатом де Ла Портом с площади Портман с предложением продать его римско-католической конгрегации участок земли за 600 фунтов стерлингов.

Управлению пришлось преодолеть значительные финансовые препятствия и религиозные предубеждения, прежде чем в июне 1832 года компания смогла «протащить» парламентский акт, по которому ее зарегистрировали как корпорацию, что дало ей полномочия начать сбор средств. В планах было собрать 200 тысяч фунтов, продав акции по 20 фунтов. В январе 1833 года англиканская секция кладбища был освящена Чарльзом Бломфилдом, епископом Лондона, а первые похороны состоялись 31 января. Вначале продажа акций Центрального управления кладбищ шла медленно — пришлось обустраивать и вести строительство на кладбище по частям. Бломфилд проводил службы во временной, деревянной часовне. Скромная каменная часовня нонконформистов была открыта в 1834 году, а более богато украшенная англиканская — в июне 1837 года. Обе они до сих пор стоят над верхним рядом катакомб, проходящих по периметру кладбища, (третья линия катакомб проходит вдоль северной стены кладбища). В 1835 году акционеры получили первые дивиденды, что позволило увеличить стоимость акций на 12 %.

Гробокопатели

Этому, хоть и медленному, повороту в сторону новомодных кладбищ в значительной степени помог успех двух некрополей: в Ливерпуле и Глазго, которые открылись соответственно в 1825 и 1832 году. Оба назывались «некрополями» (то есть «городами мертвых»), вероятно, создатели полагали, что такое название более понятно простому народу, чем незнакомое словоcemetery (кладбище). А скандал, разгоревшийся в Эдинбурге, добавил еще один новый термин в лексикон смерти:

«беркинг». В 1828–1829 годах Уильям Хейр и Уильям Берк были арестованы по обвинению в убийстве нескольких жильцов, проживавших в их недорогой гостинице с последующей продажей трупов в медицинские учебные заведения. В результате судебного разбирательства обвиняемые были признаны виновными и осуждены. Это дело привлекло к себе пристальное внимание общественности, ведь преступники убили ни много ни мало шестнадцать человек, большую часть которых составляли старики, инвалиды и бездомные. По парламентскому акту 1752 года, медицинские школы действительно имели право на покупку трупов для вскрытия и изучения: судьи приговаривали осужденных на казнь убийц после удушения на виселице пройти посмертное «рассечение тела». На практике же бедные хирурги часто оставались без материала для своих научных изысканий. Ведь рассечение тела делали, чтобы преступник после смерти не мог воскреснуть, поэтому родственники осужденных дежурили у эшафота, готовые на все, чтобы забрать труп в целости, пусть даже похитить силой.

По Акту 1752 года лондонским медицинским школам полагалось выдавать по шесть трупов в год, а к 1828 году они препарировали уже 592 трупа ежегодно. И все равно спрос намного опережал предложение. Возник «черный рынок» по поставке мертвых тел, которые выкрадывали с приходских кладбищ под покровом ночи банды так называемых «гробокопателей». Берку и Хейру, видимо, надоело заниматься грязным делом — копаться в земле, вскрывать гробы — и они решили заняться «прямым производством» собственных трупов. После апелляции Хейра помиловали, а Берк был осужден и повешен в 1829 году. Его останки передали хирургам: вскрытие и рассечение тела преступника происходило публично, и, по слухам, привлекло то ли тридцать, то ли сорок тысяч человек.

Гробокопатели занимались своей ужасной торговлей более столетия, и против них стали придумывать средства защиты: металлические гробы и склепы, обеспечивавшие отошедшим в мир иной относительную безопасность. Однако по большому счету это не слишком помогало. В 1768 году, например, на анатомическом столе Кембриджского университета врач-хирург опознал тело писателя Лоренса Стерна (его перезахоронили нетронутым). Конечно, такие казусы случались нечасто, поскольку гробокопатели охотились в основном на бродяг и бедняков. В 1795 году в районе Ламбет даже вспыхнули волнения после ряда вопиющих краж тел с приходского кладбища. А в Гринвиче в 1832 году при таких же обстоятельствах горожане ринулись на приходское кладбище и начали выкапывать гробы своих близких… Оказалось, что многие из них были пусты. Хладнокровные убийства, совершенные Берком и Хейром заставили горожан пуще прежнего опасаться за покой усопших близких, подчеркнув соучастие «уважаемых» медиков. Вскоре и в Лондоне завелись собственные «Берк и Хейр»: в их роли выступил мистер Бишоп и его помощник Уильямс, которые, как выяснилось в ходе следствия, украли шестьдесят один труп и убили трех бродяг. А двое других преступников, Джошуа Нейплз и Бен Крауч, еще долго продолжали красть и продавать тела; в этом им всячески содействовали врачи больницы Святого Томаса и больницы Гая.