Книга Золото Трои - Майкл Вуд

А что же с конкретными деталями? Существовал ли Агамемнон? Возможно. Из германских и кельтских эпосов мы знаем, что имена и родословные царей древности часто сохранялись. Так, мерсийский правитель Оффа мог назвать своих предков вплоть до королей, правивших еще до того, как англичане пришли в Британию. Поэтому нет, в сущности, ничего невероятного в том, что имена последних великих царей Микен, Атрея и Агамемнона, сохранились в преданиях.

А существовала ли Елена и стало ли ее похищение причиной войны? Есть аналогия: похищение королевской жены послужило предлогом для вторжения норманнов в Ирландию в XII в. Но с другой стороны, нападение на замок или город с целью вернуть плененную принцессу — старинная тема эпических произведений, популярный сюжет в средневековой Ирландии, Древней Индии и даже в Угарите XIII в. до н. э. Поэтому здесь нет смысла настаивать на каких-то заключениях. Тем не менее наше исследование показало, что захват женщин во время набегов был обычным делом, и чем красивей оказывались пленницы, тем лучше. О Елене мы, по крайней мере, можем сказать, что у нее шансы были!

Можно добавить пару слов еще об одной знаменитой женщине сказания. Это юная Ифигения (или Ифианассе у Гомера), принесение которой в жертву в Авлиде стало прелюдией к походу и темой многих художественных, литературных и музыкальных произведений. Нет оснований считать, что она реально существовала, но одна из самых замечательных археологических находок последних лет подтверждает человеческие жертвоприношения и даже ритуальный каннибализм в бронзовом веке. Открытие в Кноссе останков двух детей в возрасте восьми и одиннадцати (возраст Ифигении в сказании) лет, похоже, ритуально умерщвленных и частично съеденных перед катастрофой, обрушившейся на дворец и его пригороды около 1420 г. до н. э., дает основания для предположений, что принесение детей в жертву могло происходить в то время в различных местах Эгейского мира. О том, что жертвоприношения предшествовали также падению Пилоса, можно судить по последним табличкам с линейным письмом Б, написанным во дворце, но это отнюдь нельзя утверждать однозначно. И все же кносская находка предлагает по-новому взглянуть на такие знаменитые сюжеты, как поедание детей Фиеста (дяди Агамемнона) и жертвоприношение самой Ифигении.

Что касается троянских героев, то любопытно, что из имен, встречающихся и в табличках линейного письма Б, и у Гомера, двадцать (одна треть) используются для троянцев. Другими словами, для троянских героев были изобретены греческие имена, среди них — Гектор. Но два имени не подходят под это правило, и они имеют важное значение. Имя Приам выглядит как анатолийское имя Париаму, которое мы находим в хеттских текстах. А Александр из Вилиона, похоже, имеет связь с Алаксандом из Вилусы, упоминаемым в хеттских табличках начала XIII в. до н. э.; его альтернативное имя Парис очень похоже на анатолийское Пария. Больше мы ничего не можем сказать. Очевидно, что греческая традиция в «темные века» имела весьма смутное понятие о Малой Азии века героев.

А как обстояло дело с деревянным конем? Его считали сказочным приемом, а также, как мы видели, предполагали, что это был деревянный таран в виде коня. Однако недавно было предложено любопытное объяснение, которое заслуживает обсуждения, прежде чем быть отброшенным. По этой версии, рассказ о коне связан с богом Посейдоном, который, как мы знаем, входил в микенский пантеон. В Аркадии Посейдон почитался в облике коня, в других областях — как всадник или колесничий. В народном фольклоре его называли «Гиппос», «конь». Но Посейдон, даже в исторические времена, рассматривался также как единственный повелитель землетрясений. Вспомним о предполагаемом разрушении Трои VI землетрясением и о том, как, согласно преданию, Лаомедонт обманул Посейдона и был за это наказан разрушением прекрасных стен. А что, если позднее певцы придумали коня, как захватывающий сюжетный ход, держа в уме его связь с Посейдоном и увязывая новое предание со старым мифом о разграблении Трои Гераклом? Мне такое объяснение кажется надуманным и откровенно нереальным. Но если греки действительно разграбили Трою лишь после землетрясения, то все-таки есть вероятность, что они оставили там культовый идол Посейдона в виде деревянного коня в качестве благодарственного приношения. Конечно, лучше всего признать, что в истории с деревянным конем есть нечто неизмеримо таинственное. Она существовала задолго до гомеровских времен, о чем мы знаем по художественным изображениям, но это, пожалуй, и все, что мы можем сказать.

Наши поиски почти завершены. Разграбление Трои сохранилось в памяти, потому что это было последнее потрясение микенского мира. Как в средневековой Ирландии барды пели о последнем великом событии, так и здесь будут петь о Трое. Больше ни один царь Микен не будет провозглашен «Великим». Примерно через поколение их мир будет расколот. Не все города ожидала одинаковая судьба. Микены и Тиринф были разрушены землетрясениями. Пилос, видимо, захвачен местными бунтовщиками. Мессения пострадала от широкомасштабной депопуляции, как, возможно, и Лакония. Арголида пережила новый наплыв людей, прибывали мигранты из-за моря. Не было единого большого кризиса, но прогрессирующий упадок, ослабление власти выражались в том, что все меньше зданий восстанавливалось (хотя в отдельных местах, например в Тиринфе, справедливо обратное). Многие города были покинуты жителями, искавшими лучшей доли, а вокруг них селились грекоговорящие крестьяне из отдаленных областей, которые занимали покинутые сельские районы, словно нищие иммигранты из «третьего мира» или старатели времен «золотой лихорадки», и традиция запомнила это как приход нового народа, «дорийцев». Кое-где распознаваемый микенский образ жизни сохранялся на протяжении всего XII в. до н. э., Микены были покинуты около 1100 г. до н. э. Крестьянство и местные вожди остались жить как жили, но сложная серия событий привела к краху развитой дворцовой цивилизации позднего бронзового века. Для обслуживания государственной системы была разработана столь специализированная письменность, что и она сгинула вместе с дворцами и немногочисленной грамотной элитой. У нового общества не возникало необходимости что-либо писать.

Суммируя все эти факторы, не забудем и о легендах. Они сообщают нам о постоянных распрях внутри царских кланов века героев: Атрей и Фиест, Агамемнон и Эгисф и так далее, и можно, без сомнения, сказать, что междоусобицы были характерны для такого рода обществ во все времена. Возможно, легенды об эпигонах и Геракле также хранят отзвуки войн между городами-государствами микенского мира и враждующими кланами важнейших царствующих семейств. Историки и антропологи, изучающие западные «темные века», могут указать на такие же конфликты в королевских кланах Каролингов, Меровингов, в Оттонской династии и англосаксонском обществе: одной из главных функций королевской власти было разрешение внутренних конфликтов, бывших нормой. Положение в греческих монархиях бронзового века не могло быть другим. Эпос рассказывает, как по возвращении из Трои «Великий царь» Агамемнон был убит родичем-соперником, а другие правители столкнулись с бунтами либо оказались свергнутыми с престола. Легенды создавались в конце бронзового века и правдоподобны, хоть мы и не можем их проверить: изучение истории ближневосточных монархий дает много аналогий и позволяет полагать, что большие родственные группировки в царских кланах бронзового века постоянно выдвигали соперников-претендентов. Там, где значение царствующей персоны столь велико, многое зависит от ее устойчивости. Если власть шаталась, начинались внутренние распри — «политическое» могущество приходит и уходит быстро. Потому можно согласиться с Фукидидом.