Книга Сирия и Палестина под турецким правительством - Константин Базили

В начале 1837 г. открылись конференции в Каире; Мухаммед Али, видя готовность султана к переговорам, не сделал от себя никакого предложения, а объявил, что он доволен своей судьбой, но во всяком случае готов слушать предложения Порты. Обманутый в своем ожидании Сарим видел себя принужденным объяснить свои предложения, вместо того чтобы войти в разбирательство притязаний паши. Прежде всего он посоветовал Мухаммеду Али отправиться самому в Константинополь и войти в объяснения непосредственно с Портой и с султаном или по крайней мере отправить туда надежную особу с полномочием от себя. Паша ловко отклонил и то и другое под предлогом, что его присутствие необходимо в Египте и что никому не мог он вверить окончательное решение дела, от которого зависела вся судьба его и его потомства.

Каир. Гравюра В. Г. Бартлетта, 1820-е гг.

Но в самом деле он слишком знал по опыту расположение к нему султана и вельмож, предания тайных мщений стамбульских были еще слишком свежи, чтобы ввериться султанскому слову. С другой стороны, ему было несравненно выгоднее вести переговоры в Египте с полномочным султана, чем следить издалека ход дела и списываться с Константинополем. Принужденный объясниться, Сарим предложил паше в потомственное владение Египет и Аравию. В ответ на это Мухаммед Али представил ему итог доходов и расходов по управлению Аравийского полуострова, чтобы доказать, сколь великий ущерб приносила ему эта страна, которой управление почитал он не преимуществом для себя, но тягостным бременем усердия ради к престолу и к вере.

Его довод был, по-видимому, неопровержим; Аравия дотоле поглощала только казну и войска египетские; но не менее того паша мог со временем извлечь из нее великие выгоды торговые и политические. Наконец, Сарим высказал и последнее свое предложение, которое состояло в том, чтобы присовокупить к Египту всю Южную Сирию, обширный пашалык Акки (Сайда-эйалет) и Тараблюсский пашалык, не выражая, впрочем, условия о потомственном ли или пожизненном владении этой частью Сирии. Мухаммед Али, очевидно, хотел только проведать расположение султана и Порты и в этом отношении достиг своей цели. Когда же все высказал Сарим, хитрый паша стал доказывать, что ему необходима вся Сирия, и наотрез отвечал, что он ничего не уступит, а разве может удовлетворить Порту набавлением подати и даже предоставлял вполне произволу султана определить сумму добавочной подати.

Тем заключились переговоры; Сарим отплыл обратно в Константинополь, а паша, желая действовать на воображение народа в Египте и в Сирии и на общественное мнение Европы, перепутал все дело будто из недоразумения и торжественно объявил генеральным консулам великих держав, что султан предлагал ему Сирию в потомственное обладание.

По возвращении Сарима в Константинополь Порта официально писала Мухаммеду Али в смысле последнего предложения ее посланца об уступке Аккского и Тараблюсского пашалыков в пожизненное владение с правом потомственного обладания на Египет и Аравию, извещая, что султану угодно было подтвердить это распоряжение. Грамота великого везира была исполнена ласковых выражений. В ответ на это Мухаммед Али возобновил с новой настойчивостью свои домогательства на наследственное обладание всех пашалыков, ему вверенных, и отклонил предложения Порты, предпочитая продлить еще неизвестность своей судьбы.

Махмуд, обманутый в своем ожидании и убедившись в невозможности миролюбного раздела с честолюбивым вассалом, стал помышлять только о средствах к его наказанию и удвоил свои усилия для устройства армии Хафиз-паши. Мухаммед Али, со своей стороны, перестал уплачивать подать, и на представления об этом консулов великих держав он хладнокровно отвечал, что, ввиду военных приготовлений Порты, посылать деньги в Константинополь значило бы давать врагу в руки оружие и что, все-таки пребывая верным и покорным своему государю, он не мог действовать вопреки инстинкту самосохранения.

В эту пору Сирия кипела Хауранской войной. По утушении всех мятежей Мухаммед Али, упоенный своим счастьем и не надеясь уже ни на что от произвольного согласия своего государя, обратился вновь к европейским державам со старинной своей мечтой о независимости, но уже в новом виде, по соображению с настоящими расположениями кабинетов. В 1834 г. паша, обманутый журнальными толками, задумал бросить факел войны между великими державами, вооружить Австрию, Англию и Францию против России и в этой общей суматохе привести в исполнение свои честолюбивые планы. Убежденный затем в безумии своего покушения, он стал забавлять своего государя хитрыми переговорами. Теперь он видел твердую волю великих держав сохранить мир и предупредить всякий взрыв на Востоке. Основывая свои расчеты на этом, он вообразил, что угрозой нарушения мира он достигнет своей цели и вынудит у европейских кабинетов устройство дел на Востоке к его удовлетворению. Он объявил генеральным консулам Австрии, Англии, Франции и России твердое свое намерение провозгласить свою независимость и поддержать ее оружием. Это было весной 1838 г. Заметим эпохи, ибо всякая из них соответствует какому-либо успеху оружия паши в Сирии. В 1834 г. честолюбивый вассал говорил о независимости по усмирении Набулусского бунта. Теперь, едва окончена кровопролитная война Хауранская, Мухаммед Али заговорил опять о независимости.

Ответ европейских кабинетов и этот раз был еще строже и выразительнее, чем в 1831 г. В случае посягательства паши на нарушение мира на Востоке, Австрия и Франция грозили своим гневом; Россия и Англия гораздо решительнее объявили свое намерение содействовать султану для его [паши] наказания. Старый паша не терял, по крайней мере, надежды ходатайством о несбыточной независимости достигнуть главной своей цели — прав наследственного обладания, обеспеченных или, по крайней мере, признанных европейскими державами. В ответ на грозное объявление кабинетов он смиренно, но решительно представил это притязание, опираясь на заслуги, оказанные им Порте, странам, им управляемым, торговле европейской и человечеству. Что же касается до границ просимого им наследственного удела, он с особенным искусством избегал в объяснениях своих пред державами решительного отзыва о том, довольствовался ли он Египтом или, кроме этого пашалыка, требовал еще Сирию и Аравию и остров Кандию, вверенный его управлению.

К осени 1838 г. он объявил намерение свое посетить Верхний Египет и проникнуть оттуда в Сеннар и в отдаленные верховья Нила, в округ Фазоглу под 10° широты, на открытие золотых рудников. Пред своим отъездом он в знак умеренности и покорности доставил в Константинополь часть недоплаченной подати и вместе с тем сообщил генеральным консулам России, Австрии, Франции и Англии следующую ноту, выражающую крайнее его решение:

«Я представил уже четырем Великим державам все доводы, обозначающие положение мое и мои желания. Смею надеяться, что Его Величество N. N. не лишит меня своего благорасположения, возымеет со временем лучшее мнение обо мне и не воспротивится исполнению моих желаний, ибо желания мои сообразны и с европейской политикой, и с грядущим спокойствием Востока. Мне семьдесят лет; да будет позволено мне устроить пред смертью судьбу моего семейства. Ходатайствую о даровании мне прав наследственных и буду вполне удовлетворен этим, если достигну моей цели ходатайством и переговорами. Войну открывать я не намерен, и доказательство тому — отправление мое в Сеннар; но не дам связать себе руки, чтобы сделаться жертвой; прежде погибну, чем оставить на произвол судьбы мое семейство и мой народ. Если же не достигну этой цели моим ходатайством, если доводы мои не будут приняты во внимание великими державами, если не будет обеспечена грядущая участь Египта, наконец, если я буду предоставлен своей судьбе, то я сам изберу по своему крайнему разумению средства для устройства моих дел. В таком случае и если буду принужден прибегнуть к оружию, то, кроме наследственных прав, я провозглашу свою независимость. Ведаю, мне не устоять противу соединенных усилий четырех держав, могу погибнуть; но увеличит ли это славу Великих держав?.. Если же жребий войны будет мне благоприятен, предоставляю им судить о последствиях. Александрия, 5 сентября 1838 г.».