Книга Столетняя война. Великое и славное приключение - Гордон Корриган

У французов, разумеется, имелся план. Сражение должно было начаться с атаки спешившегося французского авангарда, что привлекло бы внимание английской пехоты. Французская тяжелая конница на флангах уничтожила бы английских лучников. Как только с лучниками было бы покончено, сыграло бы превосходство в численности французской армии, и англичан бы перебили. Возможно, не понадобилось бы привлекать вторую и третью баталии, впрочем, конных можно использовать для преследования тех, кто остался бы в живых и спасался бегством. План был хорош, однако впоследствии французы решили, что чего-то не рассчитали. В конце концов, у них была возможность подождать, а у Генриха такой возможности не было. Если бы французы просто занимали оборонительную позицию, Генриху пришлось бы либо атаковать их, что было не в его пользу, либо умереть с голоду. Еще лучше, если бы французы встали между двумя перелесками, а не позволили англичанам устроить там фланги.

Генрих прекрасно понимал: единственная надежда не проиграть сражение – это заставить французов пойти в поспешную атаку. Надо было их заманить, а способ сделать это у него имелся. Командовал лучниками шестидесятилетний сэр Томас Эрпингем. Уроженец Восточной Англии, он стал солдатом в тринадцать лет, когда сопровождал отца в Аквитанию. Эрпингем находился на службе у Черного Принца; принимал участие в кампании Джона Гонта в Испании и вместе с будущим королем Генрихом IV воевал в Литве, Пруссии, Палестине и усмирял шотландцев, валлийцев и французов. Эрпингем был настоящим профессионалом и вряд ли чего-то не знал в военном деле. Отправив лучников на позиции, Эрпингем проконтролировал забитые в землю колья, проверил запас стрел, лежащих перед каждым лучником; проскакал от одного фланга к другому и убедился – стрелки знают, что нужно делать. По сигналу от короля сэр Томас рысью выехал вперед и швырнул жезл. Это был сигнал лучникам.

В первые тридцать секунд на французов обрушился ливень из 25 000 стрел. Солдаты противника стояли так плотно, что лучникам и цель определять было не надо: они просто выпускали стрелу, и та сама находила жертву. В результате – хаос, ужас, недоумение. Казалось, стрелы падали с неба, а воинам, стоявшим в тесных рядах, было не уклониться и не нагнуться, не спрятаться, единственным выходом – так казалось французам, вернее, одному из великих герцогов, – было начать немедленную атаку, и воины тотчас стали спускаться по пологому холму навстречу английскому войску. По плану французским арбалетчикам и лучникам следовало обеспечить поддержку, пока их войско не сошлось с англичанами, а конница должна была атаковать английских лучников. Этого не произошло. На всадников, стоявших на флангах, обрушился дождь стрел, и ответить на выпад они не могли, в результате конники наскочили на собственных арбалетчиков, переехали через них и двинулись на английские фланги. Поступили они безрассудно, поскольку всю ночь лил дождь, земля превратилась в месиво, так что лошади еле вытаскивали ноги. Всадники, сумевшие одолеть расстояние в триста ярдов, обнаружили, что путь им загородил частокол. За полторы минуты английские лучники выпустили в конных 75 000 стрел, не все достигли цели, но и их хватило на то, чтобы ранить и убить людей, искалечить и свести с ума лошадей.

Обычно лошадь слушается всадника, что бы ни происходило, средневековая лошадь остановила бы и идущего на нее слона. Но в данной ситуации лошади были напуганы и испытывали сильную боль, потому что стрелы застряли в их телах, из ран лилась кровь. Кони вскидывали головы, всадники безуспешно старались натянуть удила. Конников охватила паника, и они бросились в стороны, лишь бы не попасть под обстрел. Во многих случаях они налетали на собственную пехоту, все еще спускавшуюся вниз по холму. Солдаты растерялись, их дезориентировал обстрел, они устали в полном военном облачении идти по грязи, скользили и падали, но все же добрались до армии противника. Несмотря на то что только половина первой французской баталии уцелела при встрече с противником, англичане в два с половиной раза уступали им в численности, и поначалу это сказалось: англичане начали отступать. Битва была ожесточенной, особенно в центре каждой баталии, там, где находились командиры с их флагами. Герцог Йоркский был убит, сам король, склонившись к оглушенному телу своего брата, герцога Глостера, получил сильный удар по голове, так что шлем оказался пробит. А потом лучники превратились в легкую пехоту.

Лучники стреляли в приближавшихся французов с расстояния в пятьдесят ярдов, наконечники стрел пробивали облачение противника, и французы падали замертво. Когда же стороны сомкнулись, от сделавших свое дело лучников уже ничего не ждали. В отличие от наемных французских арбалетчиков свободнорожденные англичане побросали луки, вытащили длинные ножи, вышли из-за частокола и атаковали французов с фланга. Те, что были впереди, попытались отступить, однако не могли этого сделать в толчее, поскольку позади них шла вторая баталия, и вскоре тяжеловооруженные воины начали сдаваться, сначала по одному, потом по двое и наконец целыми подразделениями.

В этот момент под атаку попал английский обоз. Когда утром армия вышла из Мезонселя, багаж следовал за ними, чтобы подручным недалеко было бегать за стрелами для лучников. Трудно сказать, кто напал на повозки. Вероятно, это была не третья французская баталия, многие из солдат которой, увидев, куда дует ветер, благоразумно убрались восвояси. Возможно, это был местный землевладелец с прислугой, знавший тропинки в лесу, что позволило ему незаметно подобраться к англичанам. Кто бы это ни был, сражение могло бы обернуться в пользу французов, поскольку свежая третья баталия вернулась бы назад, а сдавшиеся рыцари, превосходившие числом английских воинов, могли передумать. К тому же на поле повсюду валялось много оружия, и они спокойно могли его подобрать. Единственный способ не дать этим сотням, а возможно и тысячам пленных возобновить бой был убить их, и именно это приказал сделать Генрих. Солдаты запротестовали: такое обращение с пленными выглядело недостойно, к тому же уплывали большие деньги в виде выкупа. У лучников душевных терзаний не было, и они спокойно принялись убивать пленных. Атаку на обоз отбили. Те французы, которые смогли это сделать, бежали, а третья баталия не предприняла попытки вернуться. Сражение при Азенкуре закончилось.

Победа была великой и оглушительной, ее можно сравнить с битвой при Бленхейме в 1704 году, с Ватерлоо в 1815-м и с Амьеном в 1918-м. Среди убитых французов были Эдуард, герцог Бара, Антуан, герцог Брабантский, Жан, герцог Алансон, Шарль д’Альбре, коннетабль Франции, девять графов, девяносто баронов, 1500 рыцарей и несколько тысяч более мелких дворян, хотя и неизвестно, сколько из них было убито в бою и сколько попало в плен. В плен угодили герцоги Орлеанский и Бурбонский, графы Ришмон, Вандом и д’О, а также маршал Франции[95]. От этой величайшей бойни французская аристократия так и не оправилась. В наши дни убийство пленников рассматривается как военное преступление, однако выбора у Генриха не было. Многие пленники сдавались по несколько раз и устраивали побеги. Если бы им позволили вновь вступить в бой, крошечная армия Генриха могла бы потерпеть поражение. Он сделал то, что должен был сделать, и никто в то время – даже французы – за это его не критиковал. С английской стороны потерь было мало, хотя и больше, чем признавали. «Жеста» упоминает только герцога Йоркского, графа Саффолка да двух воинов, недавно возведенных в рыцарское звание. Французские оценки английских потерь слишком высоки – 600 убитых и раненых, а реальное число, вероятно, между 300 и 400.