Книга Бог есть. Что дальше? Как стать теми, кем мы призваны быть? - Николас Томас Райт

Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте

(4:8).

Это не значит, что христиане должны стремиться во всем соответствовать миру. Следующий стих показывает, что образ жизни Павла, радикально отличающийся от того, что можно увидеть в окружающем мире, должен служить образцом (о чем мы уже говорили раньше): он призывает читателей делать то, что они «приняли, и слышали, и видели» в нем. Тем не менее в окружающем мире, в силу того, что Божье творение — благо, есть немало истинного, святого, справедливого, чистого, привлекательного, достойного, добродетельного и похвального. Христиане не должны бояться об этом помнить. Мы должны первыми хвалить то, что достойно похвалы, и размышлять об этих вещах, исследовать, как они действуют и какой плод приносят.

В чем же тогда заключаются специфические христианские добродетели «владычества», «людей Царства» в нынешнем мире, основанные на обетовании о грядущем царственном священстве? Ответ не должен нас удивить — это тот характер, который христиане должны формировать сегодня, характер, отражающий любовь, щедрость, кротость и так далее. Заповеди блаженств Иисуса говорят о том, что именно таковы качества людей, которые будут править миром Божьим. Их Иисус показал в своей жизни и особенно ярко в своей жертвенной смерти. Именно эти качества стремились формировать у себя первые христиане, в частности, когда они заботились о бедных и взаимно поддерживали друг друга в общине. Может показаться, что это совсем непохоже на «царствование», но за этим стоит новое понимание владычества, которое основывается на жизни Иисуса и особенно на великой истории, начинающейся с его въезда в Иерусалим на осле и кончающейся его смертью на римском кресте, которая окрашивала собой мысли и образ жизни его последователей. Если он так понимал, что значит быть Царем, тогда и им нужно подобными путями идти к своему царственному призванию и подобным образом осваивать в нынешней жизни добродетели царственного священства.

И тогда становятся ясны важнейшие привычки такого нового, странного и перевернутого «царствования» — это те самые вещи, к которым призывали слушателей Иисус и Павел. Эти добродетели — поначалу трудные, но после долгой практики становящиеся второй природой — строят общины, которые ясно показывают господство Иисуса и порождают жизнь, которая не может оставаться собственностью замкнутой общины, но неизбежно изливается вовне, так что окружающие видят совершенно иной образ жизни, который часто обладает непреодолимой притягательностью. И здесь снова мы видим, что жизнь христианской добродетели — это командный спорт.

Этот контекст дает церкви возможность и нравственное право говорить окружающим об Иисусе и провозглашать его Господом, объясняя, что он умер за грехи мира и восстал из мертвых. Другими словами, призвание царственного священства ставит перед христианами задачу благовестил: провозглашать Иисуса, призывать людей задуматься о нем, приглашать их принести ему присягу верности, открыть через него и через его последователей совершенно новый образ жизни, жизни веры, надежды и любви, доброты и кротости, прощения и милосердия, терпения и целомудрия. Само благовестие также сродни добродетели. Когда апостолы впервые начали говорить ничего не подозревавшим людям о том, что распятый иудей на самом деле господствует над миром, это должно было казаться им самим очень странным — как это кажется странным и сегодня в любой культуре, и там, где имя Иисуса всем хорошо знакомо, и там, где о нем не знают. Но когда кто–то передает людям Благую весть, это превращается в его привычку, причем в такую привычку, которая, подобно всем христианским добродетелям, позволяет в нынешней жизни подлинно предвосхищать жизнь грядущего века, где радость о спасительном и целительном господстве Иисуса никогда не прекратится. И здесь снова царственное призвание совпадает со священническим.

Но задача отражать Божий образ миру — образ щедрого, любящего Творца, дающего своему миру полноту красоты, порядка, свободы и славы, — шире, чем, с одной стороны, создание общины и, с другой стороны, благовестие. «Царственное» призвание последователей Иисуса формирует в них нелегко дающиеся добродетели, позволяющие им искать, творить и сохранять справедливость и красоту в мире, где обе эти вещи были искажены. Это огромная тема, которую мы не можем здесь рассмотреть во всей полноте, но она продолжает линию Аристотеля, который говорил о важности «красоты и справедливости» в начале своей «Никомаховой этики», и эту линию христиане должны ценить и развивать.

Возьмем вопрос о справедливости. Одна из самых великих книг Нового Завета (Послание к Римлянам) посвящена восстановлению справедливости Богом. Те, кто призван отражать в своих делах образ Божий, должны подумать о том, как должно выглядеть восстановление справедливости в нашем плюралистическом мире и что можно для этого сделать. Это означает, что христианам следует принять участие в политических дебатах и разных других процессах, где они должны отстаивать ключевые позиции и указывать на угнетение и несправедливость любого рода. В западном мире вот уже более двухсот лет господствует мнение о том, что если отделить вопросы социальной справедливости от вопросов Бога и веры, общество станет более справедливым. Революции, тоталитарные режимы и всевозможные войны показали, что это неверно. Но для того чтобы Бог и социальная справедливость снова соединились, потребуется упорный труд не только отдельных христиан, но и церкви в целом, которой надо осваивать общинную добродетель стремления к справедливости. Когда эта добродетель станет привычкой сердца церкви, она сможет взывать к совести окружающего мира.

То же самое касается красоты. Иерусалимский храм, место пребывания славы Божьей, был как бы «вселенной в миниатюре», микрокосмом, который сосредотачивал в себе красоту мира, и потому царственное священство, новый живой Храм, среди прочего призвано создавать и прославлять красоту на любом уровне. «Царственные» добродетели требуют поиска нелегкого равновесия — порядка и свободы, — поскольку искусство качнулось от чрезмерно упорядоченного мира кубизма к крайне беспорядочному и хаотичному миру современного популярного искусства. Как наши действия в нынешнее время могут предвосхищать будущий мир, воссозданный Богом, где, наконец, будет преодолено уродство нашего мира? Это ставит перед нами задачу искать новые проявления красоты. Сегодняшний мир колеблется в своих эстетических вкусах между брутализмом, начавшимся с архитектуры и породившим уродливую безвкусицу во многих других сферах, и сентиментализмом, который стремится изобразить благость творения, но не способен не скатиться к китчу. Добродетели царственного священства должны возвестить — через изобразительное искусство и слово — о нелегкой победе Иисуса над злом, которое портит и уродует мир, и о новом творении, начавшемся вместе с воскресением, о новом мире свободы и славы.

Христиане должны создавать, защищать и прославлять свободу. Но многие мыслители от апостола Павла в середине I века до Боба Дилана в середине XX и далее задавались вопросом о том, как же понимать эту «свободу». Очевидно, христиане не могут думать, что свобода состоит в хаотичных движениях всех элементарных частиц, несмотря на призывы к устранению всяких ограничений, исходящих от политических мыслителей и психологов. (Правительства устранили ограничения для деятельности финансового рынка как раз накануне нынешнего экономического кризиса. Получилось не слишком удачно.) Если актер хочет «свободно» играть