Книга Азеф - Валерий Шубинский

Витте и Николай предпочли куриальные выборы прямым; они опасались, что «…в крестьянской стране, где большинство населения не искушено в политическом искусстве, свободные и прямые выборы приведут к победе безответственных демагогов, и в законодательном органе будут заседать по преимуществу адвокаты». На самом деле именно благодаря куриальным выборам, резко повышавшим роль образованного, интеллигентного избирателя, Дума получилась такой «адвокатской», такой либеральной, каким никогда больше не бывал российский парламент. Из 499 мест 188 было у кадетов и прогрессистов, 143 — у левых, 70 — у автономистов со всех национальных окраин. Четыре пятых парламента находилось в руках «парижской коалиции», и именно либералы играли первую скрипку. Велись переговоры о включении кадетов в состав Совета министров. В сущности, им готовы были отдать все ключевые министерства, кроме МВД и МИДа. Но Милюков хотел всё — правительство парламентского большинства — или ничего.

Дума сосредоточилась на аграрном вопросе. Было внесено три проекта, предусматривающих ликвидацию крестьянского малоземелья за счет крупных помещичьих хозяйств: умеренный — кадетский, в меру радикальный — Трудового союза и крайне радикальный (немедленная национализация всей земли) — эсеровский. Последний законопроект был внесен «на закуску», 6 июля. В этот день премьером (вместо Витте) был назначен Петр Аркадьевич Столыпин, который отличился успешной борьбой с революцией (но и мягким сдерживанием «черной сотни») в эсеровской вотчине, в Саратове, а весной 1906 года, по настоятельной просьбе царя, возглавил, вместо Дурново, Министерство внутренних дел.

8 июля Дума была распущена.

Часть депутатов (эсеры и трудовики) отреагировала на это Выборгским воззванием, призывавшим россиян при отсутствии законодательного органа не платить налоги и не идти на военную службу. Этот документ обернулся подписантам трехмесячным заключением и (главное) лишением пассивных избирательных прав. В результате во 2-ю Государственную думу пришли уже новые люди.

18(31) июля — 20(2) августа в финляндском Свеаборге произошло солдатское восстание в поддержку Думы. К восстанию примкнула финляндская национальная гвардия во главе с капитаном Коком. Одновременно восстал Кронштадт. После Московского восстания это была, вероятно, самая кровопролитная битва первой русской революции (до 600 убитых). Но она была проиграна. Эсеры и эсдеки обвиняли друг друга в неподготовленном выступлении.

Правительство готово было перейти в наступление, время его растерянности подошло к концу. Революционеры и либералы пожелали слишком многого — и упустили те козыри, которые имелись у них на руках. Понятно это стало через год…

Но умные люди уже летом 1906-го кое-что уловили. А наш герой был умен.

Именно в дни 1-й Государственной думы возобновилось его сотрудничество с полицией. Но это было уже другое сотрудничество. Не такое, как прежде.

Началось оно, как мы только что писали, с того, что Рачковский и Герасимов «съели» покушение на Дубасова. В конце концов, он не был их непосредственным начальником — в отличие от Дурново, дело на которого Азефу по-всякому надо было закрывать. Собственно, Азеф уже и решил им пожертвовать, коли «подставился» как извозчик. Рачковский и Герасимов пообещали никого не арестовывать, чтобы еще раз не подвергать опасности вернувшегося на службу агента — и сдержали слово.

Через несколько дней Азеф заявил Савинкову:

«— Получено сведение из достоверного источника, что полиции известно о существовании трех извозчиков в Петербурге в связи с делом Дурново. С другой стороны, Гоц, Павлов и Трегубов жалуются, что за ними следят. Что ты об этом думаешь?

Я спросил, какие именно сведения получены и от кого. Азеф рассказал мне следующее.

В. И. Натансон в гостях у одного видного кадета услышала за столом разговор о боевой организации. Из этого разговора она поняла, что гостям известно о существовании в Петербурге трех извозчиков-террористов. Так как факт этот ей самой был неизвестен и дойти до кадетов мог, очевидно, не из революционных, законспирированных кругов, а из полицейских источников, то она и поспешила сообщить в центральный комитет об услышанном»[194].

Савинков предложил эвакуировать трех «засветившихся» извозчиков. Но заменять их другими уже не было времени — до открытия Думы оставались считаные дни. Была все-таки предпринята попытка убийства Акимова (Трегубов в форме чиновника Министерства юстиции ждал министра у его дома на Михайловской улице).

Что касается Дурново, то под конец Абрам Гоц предложил взорвать дом министра.

План был таков:

«Три человека в приемные часы должны силой ворваться, стреляя из револьверов, в переднюю, попробовать проникнуть дальше, а там… взорваться. Они — сами должны превратиться в живые бомбы! Для этого должны быть сшиты особые, начиненные динамитом жилетки, т. е. жилетки, под которыми можно в подкладке зашить запасы гремучего студня, уложив его вокруг всего тела. Каждый должен иметь на себе не меньше двадцати фунтов. Террористы таким образом превращаются в живые бомбы огромной взрывчатой силы. Гремучего студня или динамита должно быть достаточно, чтобы три человека-бомбы взорвали все здание. Конечно, Гоц хотел быть одним из них.

Азеф внимательно отнесся к этому проекту. Нашли в Гельсингфорсе надежного портного (среди членов финской Партии активного сопротивления). Азеф пошел к портному сам на примерку. Вернулся с нее угрюмый.

— Я отказался от этого плана.

— Почему?

— Когда я примерил на себе жилетку, мне показалось это слишком страшным»[195].

В конце концов Азеф согласился на этот невероятно кровавый и самоубийственный акт — но лишь при условии, что он сам примет в нем участие и «пойдет впереди». Естественно, это жертвенное предложение отклонили — не может же Боевая организация остаться без Азефа. К тому же возникли и другие, уже чисто технические сложности — и в итоге план тихо похоронили. (Как и другой в этом же роде: взорвать поезд, на котором Дурново ездил к царю.)

К этому времени относится еще один театральный «акт самопожертвования». Отчаявшись, боевики задумали нечто грандиозное по кровавой масштабности.

«Человек 8–10, одев на себя большое количество динамита, прорываются насильственно в Зимний Дворец и взрывают себя вместе с дворцом. Этот проект был разработан и доложен ЦК и не состоялся вот по какой причине: Азеф ставил условием, что он непременно пойдет вместе с ними. Иначе он не согласен, „…нельзя посылать других, а самому остаться“, — говорил он»[196].

Таким образом Азефу еще раз удалось, играя на своей «незаменимости», удержать своих подчиненных у роковой черты. Как бы мы ни относились и к террору как таковому, и к личности Азефа, признаем: все без исключения теракты, подготовленные БО при его участии, носили направленный и «точечный» характер. Мог погибнуть кучер, адъютант, но не десятки посторонних и невинных людей.