Книга Трепет намерения - Энтони Берджесс

2.

В тот день, когда он встречал их в дублинском аэропорту, лил страшный дождь. Прошло уже больше года, и для него это время было отмечено возобновлением работы, дисциплиной и послушанием. Объявление они дали день в день, он тотчас откликнулся, но они сообщили, что встреча немного откладывается, поскольку сразу выехать они не могут. Он улыбнулся, вспомнив свое облегчение и в то же время досаду. В конце концов, у них он числился мертвым. А ведь он сам говорил как-то, что возрождение возможно только после смерти. Он поднял воротник плаща и поплотнее укутал шею шарфом: для недавно оправившегося от простуды погода была не самой лучшей. Объявила, что самолет на десять минут опаздывает. Он заказал в баре двойное ирландское виски. Неожиданно он увидел отца Берна. Тот приехал из Корка навестить внучатого племянника. Старик был по-прежнему неравнодушен к ирландскому виски, антисемитский пыл его поубавился. Куда нас заведут эти экуменические[208]новшества, совершенно неизвестно, но мы же должны идти в ногу со временем, верно, мой мальчик? А что, этот твой дружок, любознательный такой, прости его, Господи, как его, Хопер, Рэйпер? Хильер сказал, что Роупер написал ему из Восточной Германии. С женой они одно время жили порознь, но теперь сошлись. На большевиков работает, как я тебя понял? Господи, что за мир! Он и мальчишкой был безбожником — все его наука. Минутку, — сказал Хильер.

Самолет спустился с небес. Зонты у входа в аэровокзал. И вот… Придется преодолеть смущение.

— Надо же, — сказал Хильер, — боялся. Даже сейчас слегка побаиваюсь. Мне есть за что просить прощения.

— Думаю, нам тоже, — сказал Алан. — Между прочим, вы почти не изменились. Разве что похудели.

Алан превратился в рассудительного молодого человека. От сигареты он отказался. Что касается Клары, то она была по-прежнему красива.

— Где вы собираетесь остановиться?

— В «Грешаме». Неплохой отель?

— Роскошный. Одни кинозвезды и прочая элита. Я там даже выпить не могу себе позволить. На бесконечной ленте приплыл багаж.

— У нас только по одному чемодану, — сказал Алан. — Мы всего на пару дней: у Клары скоро свадьба.

Хильер прислушался: екнет ли сердце, но тут же усмехнулся над собой.

— Что ж, как говорится, одному не страшно, а двоим веселей. Кто он? Клара зарделась.

— Скульптор. Но вполне обеспеченный, поверьте. Лондонский муниципалитет заказал ему скульптурную группу, символизирующую всеобщее образование. У него большие перспективы, честное слово.

— Честное слово, — повторил за ней Хильер, поднимая новенький чемодан из свиной кожи, — у меня и в мыслях не было, что он женится на вас из-за денег. Алану он нравится?

— Охотников до денег было предостаточно, — сказал Алан, — но этот парень мне понравился.

— Кто будет посаженым отцом?

— Можете смеяться, — ответил Алан, — но одно время мы всерьез подумывали просить об этом вас…

— Ну уж нет.

— …Но Хардвик настаивает на том, что это его забота. Джордж, я хотел сказать: наверное, теперь его надо называть по имени. Сейчас каникулы, и мы живем у него в Суррее. Хороший парень, правда, чересчур много смеется. Но, с другой стороны, у него есть причины для веселья: его назначили председателем комиссии, представляете!

— Неужели? Вот моя машина.

— Мне все время казалось, что вы продолжаете свои шпионские похождения, — сказал Алан.—Но, насколько я могу судить, все это в прошлом. Теперь вы вполне порядочный гражданин.

— Не вполне. Не вполне порядочный.

Они проехали указатель «Ата-Клот»[209]. Дублинское шоссе превратилось в зеленую полосу насквозь промокших деревьев. Дворник в машине работал скверно. Хильер спросил про мачеху.

— А, эта сука… Вообще-то она все обделала как надо, хотя адвокаты и наговорили про нее всякого. Вышла замуж за какого-то типа со стороны, а вовсе не за своего постоянного любовника. Получила меньше, чем рассчитывала, но на то, чтобы стать лакомой вдовушкой, хватило. Сейчас они, кажется, в Канаде. Он сам канадец, занимается пишущими машинками.

— Надеюсь, не самозванец?

— Я был тогда еще совсем ребенком с хорошей памятью, — сказал Алан. — И слишком много знал, правда, все это была чепуха, годящаяся только для викторин. Теперь я решил изучить что-то одно, но по-настоящему. Я хочу стать специалистом по средневековью.

— Очень интересно. Но требуется ли это для мучного бизнеса?

— Хотя мы теперь и едим хлеб, но не слишком о нем заботимся. Нет, мучным бизнесом Уолтерсов пусть занимается кто-нибудь другой. А мне хочется только одного — получить эту бессмысленную с точки зрения бизнесмена стипендию.

— Смотрите, церковь Финдлейтера[210]— сказал Хильер, — Видите? Да, местечко у нас, хлещет круглый год!

— Зачем же вы здесь поселились? — спросила Клара.

— А где еще селиться англичанину-католику, обреченному на изгнание? Все-таки западная столица, к тому же не слишком шумная. Море. Немало выдающихся личностей родом отсюда. Завтра мы сходим в собор Святого Патрика. Про Свифта и Стеллу слышали?[211]Кстати — и это еще одно преимущество — для ирландцев история не имеет временной протяженности. Друзья и враги держат друг друга железной хваткой. Очень похоже на объятия влюбленных.

— Страна нейтральная, — добавил Алан. — Далекая от мировых катаклизмов. Господи, посмотрите на тот прачечный фургон! Видите, у него свастика на борту! В какой еще стране такое возможно?

— Надо быть осторожным со словом «нейтральная», — сказал Хильер. — Не обязательно видеть развалины городов, чтобы помнить о войне. Отсюда точно так же, как и из любого другого места, могут начать страшную войну. Я говорю о войне, по сравнению с которой обычные войны просто ничто.

— Вы говорите о Добре и Зле? — спросил Алан.

— Не совсем. Нужны новые понятия. Бог и Небог. Спасение и вечные муки должны быть уравнены в своем величии, как две стороны подлинной реальности. Что же касается зла, то его надо уничтожить.