Книга Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье

Того это так возмутило, что в последний день месяца Магнас был лишен жизни, при этом никакого упоминания о каких-либо тайных связях с Доле не было.

С другой стороны, г-н де Вильруа настаивал на том, чтобы до подписания свадебного контракта должность первого камер-юнкера, которая принадлежала г-ну де Сувре, была бы заранее предназначена его сыну, г-ну де Куртанво, который женился на одной из внучек г-на де Вильруа; маркиз д’Анкр не захотел согласиться с этим, намереваясь передать эту должность после смерти престарелого г-на де Сувре другому лицу.

Имея немалое влияние на Королеву, которой предоставлял ложные сведения, он с помощью своей жены мог надеяться помешать этому: в результате самые влиятельные министры, упрекая Королеву за слишком тесный союз с Принцем и его сторонниками, посоветовали ей приказать ему не появляться более при дворе и удалиться в Амьен.

Королева, следуя другим советам, решилась защитить герцога Мантуанского и велела направить часть армии в Италию, чтобы помочь ему.

Испания, желавшая сохранить свои интересы в Италии и быть арбитром всего, что там происходит, предупреждает об этом Королеву и приказывает маркизу Линочозе заключить мир; он выполняет это с такой поспешностью, что у представителя герцога Мантуанского, который находится в Милане, нет времени, чтобы предупредить своего господина о договоре и получить необходимые полномочия для его подписания.

Они договорились о том, что по просьбе Его Святейшества и во имя послушания Императору и его Католическому Величеству герцог Савойский должен в течение шести дней передать в руки посланников Императора и короля Испании крепости, которые он захватил в Монферрате, чтобы те могли вернуть их герцогу Мантуанскому, что и было исполнено.

В то время как в Италии дошло до военных действий, в Англии торжественно праздновали свадьбу английской принцессы с принцем Фредериком, ставшим недавно, после смерти отца, курфюрстом Пфальцским.

Они обвенчались, как мы говорили, в конце прошлого года; их свадьба состоялась 18 февраля этого года, а после обычных в подобных случаях торжеств уехали в Голландию, где их роскошно приняли, 28 мая прибыли в Гаагу, а оттуда отправились в свои владения, где и были бы счастливы, если бы, соизмеряя свои желания со своими возможностями – а принцесса еще и помня о том, что она более не принадлежит к роду, в котором рождена, опустившись до рода своего мужа, – они не лелеяли необоснованных и неумеренных надежд, которые завершились для них позором.

Как знать, не предпочли бы они умереть уже тогда, чтобы не ждать столько лет, пока на них не обрушатся все возможные несчастья.

В не меньшей степени это относится и к Сигизмунду Баторию[96], который, наверное, предпочел бы покинуть этот мир, до того как довериться Императору и лишиться, в наказание за свою доверчивость, не только своих обширных и прекрасных владений и земель, но и самой славы и, наконец, свободы.

Этот владыка, избранный в молодости королем Трансильвании, вел войну против турок и одержал знатные победы над ними; но со временем, поскольку силы его были недостаточны, а армии, которые турецкий султан посылал одну за другой против него, причинили непоправимый ущерб его стране, он позволил убедить себя в необходимости передать свое государство в руки императора Рудольфа, который мог более выгодно распорядиться им как своего рода защитным валом для христианского мира.

Император же обязывался предоставлять силы для охраны этого вала и уничтожения общего врага. За это Баторию обещали большое княжество в Германии; он согласился, но был обманут. С ним стали обращаться как с простым, не очень знатным дворянином; за каждым его шагом следили, как бы держа под надзором.

Он раскаялся в своей ошибке, скрылся и возвратился в Трансильванию, где его ждала восторженная встреча. Императора здесь ненавидели из-за необычайной жестокости его правления. Против него послали Георга Батория; он отважно защищался – на его стороне была не менее мощная армия и любовь народа, к тому же еще не были забыты его прошлые подвиги.

Но священнослужители корили его за ущерб, который он якобы причинял всему христианскому миру, проливая христианскую кровь так близко от турецкого султана, который, завоевывая страны, разделывался с их населением, хотя и потерял уже три четверти своих воинов с начала войны в Венгрии.

После этого Баторий снова отдал себя во власть Императора, требуя к себе лучшего обхождения, но на деле с ним обращались как никогда плохо. Его держали пленником в его пражском доме, обвинили в сговоре с султаном, все его бумаги конфисковали; и даже не найдя ничего, что могло бы подтвердить его виновность, ему не предоставили большей свободы.

В таком жалком состоянии он пребывал до самой смерти, которая наступила 27 марта сего года вследствие апоплексического удара.

Вот вам наглядный пример того, что единственный выход из суверенной власти – бездна, что власть слагают только с жизнью, что безумие – дать убедить себя, что можно переложить власть на другого, какие бы обещания вам ни были даны. И все же бесчеловечность, проявленная против этого государя, не может быть оправдана ничем, хотим ли мы ее приписать нации или Императорскому дому.

Король аллеманов Марободуус, теснимый своими врагами, доверился Тиберию, который принял его и обращался с ним по-королевски; а вот с Сигизмундом, который доверился великому государству во главе с императором-христианином, обращались так, как даже враг не обращался бы с тем, кого рок войны бросил в его руки.

Итак, мы оставили маркиза д’Анкра в Амьене, куда его сослала Королева. Он отчетливо понимает, откуда дует ветер, и, вместо того чтобы бесполезно терзаться, пользуясь отсутствием г-на де Вильруа, с еще большей свободой и в еще большей тайне (и, следовательно, с меньшими помехами) стремится завершить дело со свадьбой.

Собираясь вернуться и опасаясь, как бы тайная связь, которую он поддерживал с Принцем и его соратниками, не подала бы его врагам нового предлога навредить ему, он добился у них слова, что любые внешние проявления их особой дружбы прекратятся с обеих сторон до тех пор, пока не будет подписан контракт и г-н де Вильруа не будет больше нарушать его.

Г-н де Буйон советует ему переговорить с г-ном дю Мэном, который находится в Суассоне, и уговорить его согласиться на это; что он и делает, а уж оттуда возвращается в Париж, где, вскоре после отъезда Королевы в сентябре в Фонтенбло, тайна брака открыта и в ее присутствии подписан контракт, чем герцоги де Гиз и д’Эпернон, желавшие и верившие в поражение маркиза д’Анкра, были убиты, одновременно удивляясь, как это обошлось без них и как этому им не удалось помешать.

Их разочарование еще возрастает, когда, всего через несколько дней после смерти маркиза де Нуармутье, Господин Принц, вернувшийся ко двору и не отходивший от маркиза д’Анкра и г-на де Вильруа, добился того, чтобы его фаворит де Рошфор получил губернаторство в Пуату, принадлежавшее покойному Нуармутье.