Книга Верлен - Пьер Птифис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Размышляя таким образом, Верлен, только что перечитавший стихи Рембо 1872 года, спасенные от гибели матерью, осознает миссию, возложенную на него свыше: восстановить дружбу и спасти из адского пламени душу, низвергающуюся в пропасть.
Можно быть совершенно уверенным, что у Поля не было при этом никакой задней мысли: мы уйдем далеко в сторону от его истинных намерений, если будем, как некоторые, считать, что его планы были лицемерным расчетом.
Рембо — христианин! Да это настоящее завоевание для Бога и для него самого!
Письмо, которое Поль написал Рембо, патетическое и молящее, до нас не дошло, но его содержание вполне можно себе представить: чудо милости Божьей, Воскресение после греха, обретенная невинность — все это темы, которые он не раз развивал в своих письмах к Лепеллетье, не поколебав тем не менее ни на йоту твердый атеизм последнего. Делаэ, который должен был передать это послание, кратко сформулировал его следующим образом: «Возлюбим друг друга во Христе».
Несколько дней спустя, опять-таки через Делаэ, пришел ответ Рембо — настоящая буффонада. На фразу Верлена о том, что над этим письмом он размышлял шесть месяцев, Рембо только ухмыльнулся: «Жалкие мыслишки!»
Однако неудача только подхлестнула Поля: он настаивает, чтобы Делаэ дал ему адрес Рембо. Тот с пренебрежением ответил: «Ну ладно, если хочешь, дай мой адрес этому Лойоле».
Два дня спустя Верлен был в Штутгарте.
Одет он был для такого случая довольно странно, романтически нелепо: в крылатку и широкополую шляпу.
Рембо жил на Вагнерштрассе, в семье доктора Любнера (или Любке[337]) в качестве домашнего учителя за стол и кров. Все свое время он тратил на изучение языка — учился яростно, буквально глотая журналы, книги, газеты, словари, которые попадались ему под руку в доме его хозяина или в библиотеках города. Настоящая горячка «любознательности», скажет потом Верлен в «Современных людях».
Неизвестно, предупредил ли наш путешественник о своем приезде, — так или иначе, но при встрече Рембо не мог скрыть своего удивления. Какая поразительная перемена произошла в человеке, которого он по независящим от себя обстоятельствам оставил в брюссельском комиссариате! Важный, рассудительный, серьезный, благочестивый, как монах — Верлена было просто не узнать.
Вначале разговор пошел о литературе. Верлен привез своему другу несколько образчиков своего нового стиля (эти мистические сонеты Изабель Рембо позже найдет в Роше в уборной[338]). Что до него, Артюра, — литература его больше не интересует. Хотя на дне чемодана до сих пор лежат стихотворения в прозе, которые они с Нуво переписали на чистовик в Лондоне еще год назад, рассчитывая на возможную публикацию.
— Возьми их, если хочешь, — сказал он Верлену, — и пошли Нуво. Он в Брюсселе, может быть, найдет там издателя.
Потом начался более серьезный разговор — о смысле жизни, о Боге. Дальше Полю продолжить не удалось, поскольку Рембо, которого все это сильно раздражало, предложил:
— Пошли погуляем по городу!
Пивные были повсюду в изобилии, и Верлен, быстро хмелевший от пива, будто вернулся в прошлое: под лукавым и торжествующим взглядом своего приятеля он опять ругался и богохульствовал на чем свет стоит. Чтобы избежать скандала, Рембо повел Верлена за город, в еловый лес, где дискуссия разгорелась еще сильнее. Верлен, с трудом держась на ногах, буквально вцепился в Рембо, умоляя выслушать его. А тот, измученный всем этим, легонько толкнул его, и Поль кубарем полетел в канаву.
Поговаривали, что была и драка. Делаэ, явно приукрашивая историю, рассказывает, что на следующий день, поутру, Верлена, лежавшего без движения, подобрали и выходили какие-то крестьяне[339]. Все это представляется большим преувеличением. Верлен, детально изложивший все эпизоды своей жизни, этому не посвятил ни строчки, так что известен он лишь из его позднейших устных рассказов, в которых он сам порой кое-что менял, да и слушатели потом частенько добавляли от себя. Лиры эпических поэтов немедленно воспели победу Сатаны над Архангелом Михаилом. Одна из первых аллюзий на инцидент — статья от 22 января 1893 года в «Журнале» Жюля Ренара: «Верлен атакован зверем в Черном лесу: он встретился с Рембо. И даже если лес этот был не Черным, чернее Черного леса был сам зверь».
Единственный подлинный документ, современный этим событиям, наглядно демонстрирует, что Верлен и Рембо расстались друзьями. Это письмо Рембо к Делаэ от 5 марта 1875 года: «Верлен прибыл сюда на другой день с четками из клешней рака… Три часа спустя мы отвергли его Бога и заново распяли Спасителя. Пробыл здесь два с половиной дня, весь из себя рассудительный и, как мне думается, возвратился в Париж, чтобы там, на острове[340], закончить свое обучение».
На деле Верлен был в Париже только проездом: перед отъездом в Англию, предположительно 18 марта, он был в Аррасе. Возможно, именно из Арраса он отправил Жермену Нуво рукопись «Озарений», выполняя данное Рембо обещание. Письмо к Делаэ от.1 мая 1875 года даже уточняет стоимость посылки во французских франках: «Вот почему я хочу узнать подробности насчет Нуво. Рембо попросил послать свои „Стихотворения в прозе“, которые находятся у меня, для издания этому Нуво, который тогда (я говорю о событиях двухмесячной давности) был в Брюсселе. Я тотчас же послал, заплатив 2 франка 75 су за пересылку, и, естественно, сопроводил посылку вежливым письмом, на которое пришел не менее вежливый ответ».
«Стихотворения, которые находятся у меня» означает «которые были мне переданы». К прозе «Озарений» Верлен, не придавая этому большого значения, присоединяет стихи 1872 года, которые сохранила его мать. Именно поэтому две столь непохожие серии стихотворений оказались связаны одной судьбой.
АНГЛИЯ
(конец марта 1875 — начало апреля 1877)
Эта старая добрая Англия…
В Лондон Поль приехал в двадцатых числах марта 1875 года, остановился в отеле на Фитцрой-сквер, близ Хоуленд-стрит, и сразу же подал ходатайство в университетское агентство о выделении ему места учителя в одном из частных пансионов с бесплатным питанием и проживанием. В ожидании ответа он слонялся по улицам и, чтобы чем-то себя занять, снова записался в библиотеку Британского музея. Из французов в городе он сталкивался с некоторыми беглыми коммунарами (многие из них уже покинули Лондон), да и то изредка, торопливо здоровался и старался побыстрее уйти, не имея ни малейшего желания возобновлять отношения.
