Книга Кортес - Кристиан Дюверже

Кортес снарядил три корабля и передал их под командование одного из своих многочисленных кузенов Альваро де Сааведры Серона. Май прошел в подготовке экспедиции. Кортес передал своему капитану подробные инструкции; особое внимание уделялось поддержанию морали. Кортес наставлял о необходимости личного примера, настойчивости в достижении цели, уважении других, а также запрещал нахождение на борту женщин во избежание всяческих скандалов и происшествий. Он рекомендовал уделить самое большое внимание флоре и требовал от начальника экспедиции доставлять ему семена или растения, способные привиться в климате Новой Испании. Кортес снабдил капитана письмом к Себастьяну Каботу, который по высочайшему повелению Карла V должен был исследовать Китай и, значит, мог повстречаться экспедиции. Но Кабот так никогда и не получил этого письма, поскольку исследовал побережье Бразилии и центральную часть Аргентины, в которой задержался до 1530 года. Эрнан написал для Сааведры верительное письмо к королю острова или земли, на которой тот должен был высадиться. И это письмо к неизвестному королю неведомой земли, написанное у подножия Попокатепетля на побережье Мексиканского залива, непостижимый Кортес начал словами из «Метафизики» Аристотеля: «Вселенское состояние человека побуждает его к знанию…» Кроме этого, были написаны более персонализированные письма к правителям Зебу и Тидора, которые радушно встретили экспедицию Магеллана. Все эти документы были составлены на испанском и латинском, учитывая, что последний был языком межнационального общения, а также то, что всегда и везде найдутся евреи, умеющие на нем читать и писать. Впрочем, Кортес предполагал, что к жителям островов пряностей лучше будет обращаться по-арабски. Хозяин Мехико подписывался: «Я, дон Эрнандо Кортес, главнокомандующий и губернатор Новой Испании» или просто: «Я, дон Эрнандо Кортес», как будто считал ненужным испанский титул для ведения колониальных дел.[201]

31 октября 1527 года три корабля вышли из Закатулы и собрались вместе в заливе Зигуатанехо, чуть дальше к востоку. На борту находилось сто десять человек. В конце января Сааведра, потеряв два корабля, добрался до Филиппин у острова Минданао. Оттуда он взял курс на юг к Молуккским островам, но там ждали португальцы, скорые на расправу. В конце марта испанцы достигли острова Тидор, где подобрали нескольких уцелевших соотечественников из экспедиции Лоаиса. 3 июня 1528 года, наполнив трюмы пряностями, Сааведра направился в обратный путь. На его «Флориде» находилось шестьдесят тонн гвоздики, но не более четырех десятков человек команды. Не сумев справиться со встречными ветрами и вернуться в Америку, Сааведра повернул назад. Через год он предпринял новую попытку, но также без успеха. В декабре 1529 года корабль вернулся на Тидор, но уже без капитана, скончавшегося в тщетной борьбе с ветром и течениями. Оставшиеся в живых участники экспедиции попытались добраться до Испании, плывя на запад. Но в Малакке они были схвачены португальцами и доставлены в Гоа, в Индию, откуда в 1534 году последним уцелевшим пяти или шести членам команды удалось попасть в Португалию, а оттуда – в Испанию.

Экспедиция, организованная Кортесом, завершилась полным провалом, но присутствие Сааведры на Филиппинах и Молукках в 1528 году ускорило процесс переговоров между Испанией и Португалией. Благодаря вмешательству Кортеса испанский король сумел получить во владение Филиппины в обмен на отказ от всех претензий на Молуккские острова. По договору от 22 апреля 1529 года каждая из морских держав получала свои острова пряностей.

Отъезд в Испанию

22 августа 1527 года ситуация в Мехико резко ухудшилась. Алонсо де Эстрада, ободренный бог весть знает какими новостями из Испании, решил заставить силой муниципальный совет Мехико передать ему все полномочия. Переворот был шит белыми нитками. Алонсо вытащил на свет королевский указ от 16 марта 1527 года (то есть подписанный спустя шестнадцать дней после смерти Маркоса де Агилара), согласно которому усопший получал право назначить себе преемника! Кто мог отнестись всерьез к посмертному назначению? Тогда Эстрада поспешил предъявить загадочный документ, заверенный нотариусом 28 февраля, – на этот раз накануне смерти Агилара, – в котором последний назначал его своим преемником. Члены муниципального совета были совершенно сбиты с толку этими документами, а может, просто устали от дрязг, поэтому не препятствовали королевскому казначею.

Эстрада не замедлил выпустить из тюрьмы своих приспешников Салазара и Чириноса, а затем изгнал Кортеса из Мехико. Свергнутый губернатор укрылся сначала в Койоакане, затем бежал в Текскоко, а спустя некоторое время нашел убежище в Тласкале. Эстрада разослал по всей стране вооруженные отряды для сбора золота. По его приказу были вскрыты доиспанские захоронения: у живых уже не осталось золота, пришел черед умерших расстаться с золотыми украшениями. Диас дель Кастильо писал, что первым занялся грабежом могил запотеков некий капитан Фигуероа.[202] Положение становилось невыносимым.

На фоне этих событий до Кортеса дошла весть, что король запретил публикацию его произведений и приказал сжечь все напечатанные экземпляры его реляций. В апреле в Севилье, Толедо, Гранаде и других городах заплясали языки пламени костров, на которых сжигались книги Кортеса.[203] Совершалась явная несправедливость. Официально этого запрета добился несчастный Панфило де Нарваес, утверждавший, что Кортес в своих книгах его оклеветал. Но поползли слухи, что Кортес не боится Бога, что означало на языке инквизиции неблагонадежность.

Загнанный в угол Кортес решил вернуться в Испанию и лично объясниться с Карлом V. Тем более что он увидел знак одобрения со стороны монарха в том, что тот встал на его сторону в финансовом конфликте с преемником Веласкеса на посту губернатора Кубы. Кроме того, Эрнан получил теплое письмо от председателя Совета Индий Гарсии де Лоаиса, также советовавшего возвращаться. С февраля 1528 года Кортес готовился к отъезду. Он приобрел два корабля, собрал запас золота, серебра и гору предметов искусства. В путешествие он брал с собой верных друзей, среди которых почетное место занимали Гонсало де Сандоваль и Андрес де Тапиа. Кортеса, естественно, сопровождал целый двор мексиканских вождей; и что любопытно, с ним отправлялись в путь танцовщики, музыканты, игроки в мяч, акробаты, жонглеры и всевозможные карлики, горбуны и прочие уродцы, без которых не мог обойтись ни один дом мексиканского тлатоани. Только в начале апреля, прибыв в Медельин на землю тотонаков, Кортес узнал о смерти отца. Перевернулась страница жизни. Эрнан враз утратил опору и ориентир. Сколько раз отец, этот ловкий адвокат, вытаскивал его из трудных ситуаций! Кортес стал сильнее сутулиться, глаза уже не горели прежним огнем.