Книга Краденое счастье - Мария Воронова

Солнце село, но над крышами домов на пригорке еще догорали последние отблески заката, а выше небо было уже совсем черным, и горела в нем одинокая звезда.

Из открытой двери на асфальт падал длинный прямоугольник тревожного белого света, а дальше почти ничего нельзя было разглядеть. Где-то в отдалении слышался шум моторов, размеренно простучал поезд и дал короткий зычный гудок, в котором ей послышалось обещание приключений.

Она потихоньку пила кофе, быстро остывавший на холодном осеннем воздухе, а в другой руке держала телефон, чтобы не пропустить вызов от девочек из реанимации или из приемного.

– Фрида, – вдруг позвали из темноты.

Она испугалась, дернула рукой, так что остатки кофе выплеснулись на землю, и едва удержалась от крика.

– Я это предвидел, – хмуро сказал Слава, подходя и отбирая у нее кружку, – поэтому не сразу подошел, чтобы вы не обожглись.

– Простите, но я никак не думала вас встретить. Что-то случилось?

– Нет-нет, не волнуйтесь, – он подошел совсем близко и посмотрел так, что Фрида снова почувствовала себя словно на американских горках, даже голова немного закружилась.

Она подумала, что, наверное, после напряженного рабочего дня выглядит не слишком хорошо: растрепанная, измученная, в простой хирургической робе, застиранной до салатного цвета, который не идет к ее рыжим волосам и белой коже. Но каким-то первобытным женским чувством Фрида понимала, что нравится Славе и такой.

– Я приехал, потому что захотел вас видеть, – просто сказал он, – у меня сейчас наступил трудный момент, не знаю, как поступить, поэтому и приехал к вам.

– Вы хотите совет?

– Даже не знаю. Дело не такого рода, чтобы я мог спрашивать у вас совета, но я почему-то думал, что у меня прояснится в голове, если я вас увижу.

Она только развела руками. Что тут можно сказать?

Странное чувство вдруг овладело ею. Не влюбленность, не восторг и даже не очарование ясного осеннего вечера, а какое-то неподвластное словам ощущение близости со Славой, будто его сила перетекает к ней, но не питает, а будит ее собственную силу, о которой она и не подозревала раньше.

Усталость мгновенно прошла, и Фрида, удивляясь своей смелости, положила руку Зиганшину на плечо.

– Уверена, что вы примете правильное решение, – сказала она.

Слава вздохнул:

– Боюсь, Фрида, что правильного решения тут вообще не существует. Нельзя предавать человека, который спас тебе жизнь, но если я этого не сделаю, могут пострадать другие люди. Как быть?

– Знаете, Слава, дедушка всегда говорит, что милосердие должно быть с короткими руками, потому что когда заглядываешь далеко вперед, обычно получается фашизм. Например, если ко мне привозят наркомана, я же все равно его спасаю, хотя прекрасно знаю, что в будущем он ничего не сделает хорошего, кроме того, что украдет или убьет за дозу, и еще неизвестно сколько народу перезаражает ВИЧ.

– Я понял, Фрида, спасибо.

Она посмотрела на экран телефона. Пять минут, которые она себе отвела на кофе и «проветривание мозгов» истекли. Фрида попрощалась, досадуя, что слова выходят такими сухими, что не получается ободрить Славу и помочь ему чем-то кроме дедушкиных афоризмов.

– Слушайте, а может, мы с вами сходим куда-нибудь? – вдруг спросил Слава. – В ресторан там или в театр?

– Простите? – похолодев, переспросила Фрида.

– На свидание, говорю, пойдем? Не хочу ничего говорить сейчас, наспех, но…

Он улыбнулся, Фрида улыбнулась в ответ и кивнула. Они потянулись друг к другу и сразу отпрянули.

– Нет, не будем на ходу, – Слава взял ее за руку, – давайте я закончу свое нехорошее дело и сразу пойдем?

– Пойдем. – Фрида нерешительно поднялась на крыльцо. – Слава, я сейчас должна бежать, но я с вами.

– Все-все, бегите! Ничего не буду желать, чтобы не сглазить.

Вернувшись в ординаторскую, Фрида села писать истории болезни, но никак не могла сосредоточиться. Рука застывала на середине фразы, и даже стандартные клише дневников, написанные тысячи раз, улетучились из памяти непонятно куда. Есть у реаниматологов фраза «формально в сознании», так вот она лучше всего характеризовала состояние Фриды сейчас.

«Он всего лишь пригласил тебя на свидание», – строго напоминала себе Фрида, но мысль уже уносилась на годы вперед, рисуя в воображении счастливую жизнь и общих детей, которых она будет воспитывать вместе со Светой и Юрой.

В голове бушевал настоящий ураган мечты, с невероятной скоростью детские коляски сменялись борщами, те – поцелуями и поездками в Крым, чтобы наконец немного угомониться и притормозить на деятельной старости в окружении сонма внуков.

Влюбившись в Славу, Фрида сразу приняла, что никакой взаимности тут быть не может, и не позволяла себе воображать картины их общего будущего, а сейчас, когда он подал ей надежду, мечта словно с цепи сорвалась.

Потом Фриде становилось жутко: возможно ли в одночасье из одинокой, никому не нужной девушки превратиться в счастливую возлюбленную? Наверное, придется сильно измениться, может быть, в чем то даже ломать себя.

Она пыталась обуздать воображение, говорила себе, что чуда еще не произошло, и у Славы ничего другого в планах нет, кроме как провести с ней один приятный вечер после завершения тягостных дел.

Потом думала, что надеяться на счастье и так страстно желать его вообще нехорошо, так можно ненароком нарушить баланс мироздания.

И все же губы ее расплывались в счастливой улыбке, и где бы ни был сейчас Слава, она посылала ему мысленный привет и потихоньку молилась, чтобы он быстрее справился со своим испытанием.

В третьем часу ночи из приемного отделения позвонил хирург, буркнул «ножевое» и бросил трубку. Кликнув анестезистку, Фрида пошла в операционную готовиться, чтобы по ее вине не было упущено ни одной минуты из так называемого золотого часа.

Однако показатели гемодинамики у пострадавшей оказались достаточно стабильными, она оставалась в сознании, так что можно было надеяться, что анестезиологическое пособие пройдет мягко и не потребует героических мероприятий.

На этапе транспортировки никто не стал извлекать нож из раны, рукоятка его торчала в эпигастральной области женщины.

Теперь хирурги удалят нож только после того, как откроют брюшную полость.

К счастью, сегодня дежурил опытный и рукастый доктор, через две минуты после Фридиного разрешающего кивка была сделана не только лапаротомия, но и ревизия брюшной полости. Повреждена только передняя стенка желудка, кровотечения нет, можно пока расслабиться и работать в штатном режиме.

Приподнявшись на цыпочки, Фрида через дугу заглянула в рану и, убедившись, что там действительно все в порядке, перевела взгляд на тазик, в котором лежал извлеченный из раны нож, ожидая момента, когда у санитарки появится время его аккуратно упаковать и передать полицейским.